— Вы никогда не слышали об эль Сорсал Криоло? — спросил он недоверчиво.
— El zorzal [12] Дрозд (исп.).
— птица. A criollo — так говорят про первых испанских поселенцев в Аргентине, поэтому если что-то называют criollo, то хотят подчеркнуть, что оно истинно аргентинское, — вклинилась Хелени.
— А голоса у дроздов приятные? — спросила я у нее, поскольку и об этом я не имела ни малейшего представления.
— Думаю, скорее всего да, — отозвалась Хелени.
— Нет, мне стыдно признаваться, но не слышала, — сказала я парню у стенда. — Однако учиться — всегда пригодится, правда?
Слова после этого полились потоком. Уолтер, именно так звали нашего рассказчика, предоставил нам полную версию жизни святого певца. Нам повезло, что жизнь его была довольно короткой, иначе бы мы проторчали у одной палатки весь вечер.
— Говорят, Гардель с каждым днем поет все лучше и лучше, — подвел итог наш рассказчик.
— Минутку! Вы хотите сказать, он жив? — Последнее замечание поставило меня в тупик.
Уолтера, похоже, только восхитило мое невежество. Он разразился смехом, и живот его заколыхался словно желе.
— Нет, нет, нет! — Состояние веселости внезапно сменилось глубоким унынием, и он печально покачал головой.
Я почувствовала, что мне следует скорбеть вместе с ним. Возможно, эта история похожа на трагедию, произошедшую с принцессой Дианой, и Уолтер все еще скорбит об утрате. Но когда он поведал, что Гардель погиб при крушении самолета в Колумбии в 1935 году, услышанное произвело на меня еще большее впечатление. Да, мы явно обсуждаем не обычного певца. Прошло уже более шестидесяти лет, а по нему все еще горюют Я часто задавала себе вопрос, через какое время после моей смерти перестанут оплакивать меня, и давала окружающим месяц на то, чтобы они полностью забыли о моем существовании. Месяц — это в лучшем случае.
Я обратила внимание, что Уолтер в своем рассказе о «Карлитосе» практически постоянно использовал настоящее время. Самое яркое доказательство того, что этот человек превратился в легенду. Хотя многие погибают преждевременно и при ужасных обстоятельствах (мне даже иногда кажется, это стало непременным условием, если хочешь добиться славы), легенды не умирают никогда.
— Без Гарделя танго осталось бы навсегда похороненным в трущобах, — объявил наш собеседник.
Поскольку его замечание абсолютно ничего нам не сказало, Уолтеру пришлось во всех подробностях объяснять, что до Гарделя ни одного уважаемого аргентинца нельзя было застать за таким занятием, если только он не укрылся надежно в борделе в какой-либо трущобе. Танец считался слишком дерзким и вызывающим, чтобы танцевать в его обществе, и, честно говоря, я понимаю почему. Хелени прошептала мне, что в некоторой степени дело обстоит так и по сей день. Ни одна ее подруга из так называемых приличных семей не позволит увидеть себя на милонге.
Но затем французское высшее общество влюбилось в Гарделя и во все, что связано с танго, включая и сам танец. Аргентинские снобы, до тех пор относившиеся к танго свысока, теперь запели на другой лад. Все это Уолтер рассказывал таким тоном, будто пересказывал нам «Танго для чайников».
Затем он вытащил черно-белую открытку и помахал ею перед нашими носами:
— Видишь фото? На нем Карлитос снимает фильм «El dia que me quieras» [13] "День, когда ты меня полюбишь" ( исп.).
.
— А кто этот маленький мальчик рядом? — перебила я его.
— Астор Пьяццолла [14] Астор Пьяццолла (1921–1992) признан самым выдающимся композитором, сочинявшим танго. Он ввел в мелодию элементы джаза и классической музыки, полностью обновив стиль, дав ему новую жизнь.
, — сказал Уолтер. И ни с того ни с сего прокашлялся и смачно плюнул. Плевок чудом не попал на Хелени и приземлился в нескольких дюймах от моих открытых сандалий.
— Ах, ну да! Пьяццолла! Конечно! О нем я слышала! — вздохнула я с облегчением. Хоть немного, но в танго я разбираюсь. — Он очень знаменит, — продолжила я, не подозревая, что только глубже рою себе могилу.
Хелени же пришлось совсем нелегко. Она изо всех сил пыталась угнаться за негодующими восклицаниями, вызванными моим невинным замечанием. Одно было абсолютно ясно: Уолтер не в восторге от Пьяццоллы.
— Я сидел в первом ряду, когда Амелита пела то… ужасное произведение: «Balada para un loco» («Баллада для сумасшедшего»). Я никогда его не забуду. Это было в ноябре шестьдесят девятого года. Однако временами приходится защищать то, во что веришь.
Читать дальше