Наталья Нестерова - Позвони в мою дверь

Раньше часы показывали время: семь утра, час дня.

Теперь сигналили: кормление, стирка, прогулка, снова кормление, утюжка, приготовление еды, кормление, уборка, купание, кормление. Две строгие стрелочки руководили ее жизнью, и Зине казалось, что с утра они бегут веселее и быстрее, к ночи — передвигаются медленно и тяжело, как ее усталое тело. Она трудилась не на износ, износ давно кончился. Но ради своих малышей она бы делала тупую, примитивную, в песок утекающую работу и на четвереньках.

Зина услышала призывное чмоканье, подошла к кроватке. Саня и Ваня скатились на середину и лупили друг друга ладошками.

— Это кто тут дерется? — притворно строго спросила Зина.

Она подняла Ваню и отложила в сторону.

— Кто зачинщик? Опять ты, Санечка? — Зина распеленала его. — Ах, он еще и мокрый! И ты тоже? — Зина сняла пеленки с Вани. — Очень хорошо, общественный туалет устроили и деретесь.

Ну, я вам сейчас покажу!

Она щекотала и массировала их пухленькие тельца, целовала их и смеялась вместе с ними.

Ни вечером, ни на следующий день, ни через неделю сосед телевизор не вернул. Зина с отвращением думала о том, что придется самой идти к этому нахалу и алкоголику, но все откладывала.

Однажды они столкнулись на лестничной клетке.

Сосед болтал какую-то чепуху и ни словом не обмолвился о ее телевизоре. Подобная беспардонность — хоть бы извинился, что вещь задерживает, — настолько изумила Зину, что она не нашлась что сказать.

Петров проспал и опаздывал на важные переговоры. Лифт не работал. Спускаясь по лестнице, он рассчитывал: если на Садовом кольце не будет пробки, может успеть или опоздает на пять минут.

Пять минут они подождут.

На первом этаже у лифта стояла девушка с Широкой коляской для близнецов.

Петров сначала не узнал Зину. У нее было незапоминающееся лицо — никаких дефектов, но и никакого шарма. Взгляду не за что зацепиться. Сейчас она хмуро трясла коляску, в которой плакали младенцы.

Соседка, вспомнил Петров. Кажется, у нее не в порядке с головой. Два дня назад столкнулся с ней у мусоропровода, и она уставилась на него так, словно он обещал на ней жениться и не сдержал слово. Петров весело заметил, что, мол, не верит в приметы насчет пустых ведер. Но соседка не отреагировала и продолжала пялиться. Тогда он растянул губы в самой обворожительной из своих улыбок. Дамочка скривилась так, словно он выругался. Чокнутая, решил Петров, надо держаться от нее подальше.

Зина уже полчаса маячила у лифта. Они вернулись с прогулки и оказались отрезанными от квартиры — добраться на пятый этаж можно было только на лифте. На сетчатом днище коляски лежали продукты, купленные на рынке у метро: капуста, картофель, молоко, яблоки — добрых десять килограммов. Кормление задерживалось, и привыкшие к четкому режиму малыши протестовали дружным плачем. Она ругала себя за то, что решила погулять по бульвару. С улицы уходить не хотелось — стояли последние теплые дни бабьего лета.

— Вы не поможете мне подняться в квартиру? — попросила Зина.

Она говорила в спину Петрову. Поздоровавшись, он протиснулся мимо коляски и быстро прошмыгнул к двери подъезда. Не успел. Услышав просьбу, он сморщился, но, когда разворачивался, изобразил на лице скорбь и раскаяние.

— Честное слово, страшно спешу, извините. — Петров развел руки в стороны и жалостливо улыбнулся.

Многодетная мать различать улыбки решительно не умела. На глаза навернулись слезы, и она отвернулась.

«Плохой дядя оставляет в беде несчастных младенцев и их плачущую мать-шизофреничку, — мысленно чертыхнулся Петров. — Пропади ты пропадом».

Он подошел к коляске:

— Как мы будем транспортироваться?

— Я возьму Ваню и Саню, — обрадовалась Зина, — а вы коляску, только она тяжелая. Если бросить здесь, обязательно стащат, несмотря на замок в парадном.

«А на другую у меня денег нет», — добавила она про себя.

«Голубушка, — подумал Петров, — мне дешевле тебе новую купить, чем пропустить сегодняшнюю встречу. Надо же — Ваня и Саня, вот деревня».

Коляска действительно была очень тяжелой и неудобной. Добравшись до пятого этажа, Петров решил, что без душа и смены рубашки ему теперь не обойтись.

Зина открыла дверь, и Петров увидел веревки с разноцветными пеленками, ползунками и прочей детской одежонкой. Что-то в этой картине было знакомое. Наверное, видел в каком-нибудь итальянском фильме, где взбалмошная жена в окружении оравы вопящих ребятишек устраивает сцены мужу-твеласу.