Кристин Ханна: Светлячок надежды

Джонни сидел прямо, развернув плечи, – сказывалась выправка морского пехотинца. Он должен быть сильным, ради детей – их детей, ее детей. Он обещал это умирающей Кейт, но выполнить обещание будет трудно – он уже теперь понимал это. Рядом с ним сидела шестнадцатилетняя Мара – спина прямая и напряженная, руки на коленях. Уже много часов, а может, и дней она не смотрела на него. Джонни понимал, что должен перекинуть мост через расширяющуюся трещину, должен достучаться до дочери, но при взгляде на нее запаниковал. Он сидел, чувствуя, как подступают к глазам слезы, и твердил себе: «Не плачь. Будь сильным».

Джонни совершил ошибку, повернув голову налево, где стоял пюпитр с большой фотографией Кейт. Молодая женщина была запечатлена на пляже рядом с их домом на острове Бейнбридж – волосы развеваются на ветру. Улыбка яркая, как маяк в ночи, руки широко раскинуты навстречу троим детям, бегущим к ней. Кейт попросила его найти эту фотографию в одну из ночей, когда они лежали в постели, крепко обнявшись. Джонни понял смысл этой просьбы. «Не теперь», – прошептал он ей в ухо и погладил безволосую голову.

Больше она его не просила.

Да, не просила. Даже уходя из жизни, из них двоих она была сильнее, защищала их всех своим оптимизмом.

Сколько слов так и остались невысказанными, потому что она не хотела причинить ему страдания своим страхом? Сможет ли он понять, как она была одинока? Боже! Прошло только два дня. Всего два дня, а он уже хочет все вернуть. Снова обнять ее и сказать: «Скажи, малышка, чего ты боишься?»

Преподобный Майкл поднялся на кафедру и прихожане – и без того притихшие – замерли.

– Я не удивлен, что столько людей пришло попрощаться с Кейт. Она была так нужна многим из нас…

Была .

– И вы не удивитесь, что она дала мне четкие распоряжения относительно этой службы. Я ее не разочарую. Кейт просила меня сказать вам, держитесь друг за друга. Она хотела, чтобы вы превратили свою печаль в радость, которая всегда остается в жизни. Она хотела, чтобы вы помнили ее смех, ее любовь к своей семье. Она хотела, чтобы вы жили . – Его голос дрогнул. – Такой была Кэтлин Муларки Райан. Даже в самом конце своей жизни она думала о других.

Мара едва слышно простонала.

Джонни взял ее за руку. Она вздрогнула от его прикосновения, посмотрела на него и выдернула руку; в ее глазах было безмерное горе.

Заиграла музыка. Поначалу она казалось далекой – а может, мешала какофония звуков в его голове. Джонни не сразу узнал мелодию.

– О нет, – прошептал он, борясь с нахлынувшими чувствами.

Это была песня «Я от тебя без ума».

Под нее они танцевали на своей свадьбе. Джонни закрыл глаза и представил, что Кейт здесь, в его объятиях, и музыка уносит их прочь. «Прикоснись ко мне, и ты поймешь, что это правда».

Лукас – милый, почти восьмилетний Лукас, у которого снова начались ночные кошмары и который мог расплакаться из-за того, что не может найти детское одеяло, которое уже давно было мало для него, – дернул его за рукав. «Мама говорила, плакать можно. Она попросила нас с Уильямом пообещать, что мы не будем бояться плакать».

Джонни даже не заметил, что плачет. Он вытер слезы, коротко кивнул и прошептал: «Все правильно, мой маленький мужчина», – но не решился посмотреть на сына. Слезы в глазах мальчика лишат его остатков мужества. Джонни просто отключился от происходящего. Он превращал слова священника в маленькие хрупкие камешки и бросал их в кирпичную стену. Камешки со звоном падали на пол, а Джонни сосредоточился на своем дыхании и пытался не думать о жене. Вспоминать ее он будет ночью, в одиночестве, когда никого не будет рядом.

Наконец – казалось, прошло несколько часов – служба закончилась. Джонни повел семью вниз, на поминальный обед. Оглядевшись, он почувствовал удивление и растерянность – десятки незнакомых или едва знакомых лиц напомнили ему, что у Кейт была и своя жизнь, о которой он ничего не знал, и от этого боль утраты только усилилась. При первой же возможности он увел детей из подвала церкви.

Парковка перед церковью была забита машинами, но внимание Джонни привлекло не это.

На парковке стояла Талли, подняв лицо к небу, освещенному последними лучами заходящего солнца. Она широко раскинула руки и двигала бедрами, словно в такт музыке.

Танцевала. Посреди улицы, перед церковью.

Он произнес ее имя. Голос его прозвучал так резко, что Мара поморщилась.

Талли повернулась, увидела, что они идут к машине, вытащила наушники из ушей и направилась к ним.