Пенни Винченци - Злые игры. Книга 1

Клиентов у него теперь было больше чем достаточно, процветали и «Прэгерс», и сам Фредерик, особенно после того, как наиболее честолюбивые хозяйки нью-йоркских салонов обнаружили в его лице такую редчайшую социальную драгоценность, как привлекательный и свободный мужчина. Его всюду приглашали; за ним охотились и те, кто устраивал всевозможные званые обеды, и крупные процветающие строительные и железнодорожные компании из числа его клиентов, стремившиеся заполучить его в состав своих правлений; им восхищались, его чуть ли не боготворили, и он чувствовал себя настолько счастливым, что даже сам с трудом верил в это. Но всем тем бесчисленным молодым женщинам, которые, лелея в душе планы будущего супружества, старались сесть рядом на торжественных обедах или знакомились с ним в театрах и концертах либо на приемах, что устраивались в летнее время прямо на открытом воздухе, — всем им суждено было испытать разочарование. У Фредерика была только одна любовь в жизни — не считая привязанности к сыну и бережно хранимой памяти о Коринне, — и предметом ее был «Прэгерс». Банк вытеснил собой все другое не только из головы Фредерика, но и из его сердца; Фредерик относился к нему как к любимому ребенку; самая первая его мысль утром и самая последняя перед тем, как заснуть, были всегда о банке, да и во сне Фредерик часто видел его же. Нью-йоркские девицы на выданье и их матери напрасно намекали, что мальчику, наверное, необходима мать, что особняк в Верхнем Ист-Сайде, по-видимому, должен казаться без хозяйки слишком большим и пустым, что и самому Фредерику, надо полагать, бывает неуютно и тоскливо одному в свободные от работы часы; Фредерик в ответ только улыбался им с выражением легкого сожаления на лице, как будто извиняясь, — он отработал эту мину до полной безупречности — и говорил, что нет, нет, нет, все прекрасно, у малыша великолепные няньки и заботливые воспитательницы, экономка ведет хозяйство умело и энергично, а у него самого столько друзей, что ему просто некогда чувствовать себя одиноким.

Единственным, что его всерьез тревожило, был маленький Фредерик. Трудности начались, когда ему не было и года, и возрастали с каждым днем. Фредерик был красивым и очаровательным ребенком; нянька боготворила его, а молоденькая воспитательница, взятая специально для того, чтобы учить его читать и считать, была от него в таком восхищении, что полагала своей собственной, а не его виной поистине удивительную неспособность Фредерика освоить азбуку и счет.

С годами сложился молчаливый заговор сочувствия, призванный скрыть от окружающих тот факт, что юный Фредерик в умственном отношении несколько ограничен; но когда ему исполнилось тринадцать и он должен был все-таки отправиться получать формальное образование, пришлось посмотреть правде в глаза. Само собой разумеется, что его устроили в колледж при Нью-Йоркском университете, и появление имени Прэгера-старшего в числе тех родителей, которые выбрали для своих отпрысков именно этот колледж, добавило последнему славы; но уже с самого начала учебы стало совершенно очевидно, что Фред никак не сможет войти в число лучших студентов. Пребывая постоянно в бодром настроении и прекрасном расположении духа, он с удовольствием проучился в этом колледже пять лет, неизменно оставаясь по получаемым оценкам почти в самом конце списка своего курса; однако он пользовался успехом, чувствовал себя вполне счастливым, бесспорно блистал на спортивном поприще, проявив особые наклонности к легкой атлетике и теннису, и смог-таки — с энергичной помощью множества репетиторов — с грехом пополам сдать выпускные экзамены. После этого годы учебы в Йельском университете прошли почти так же, только тут перечень его достижений пополнился успехами на ниве секса; но в двадцать один год он был так хорош собой, так приятен в общении, столь желанен в любой компании, любом обществе, что отцу не стоило никакого труда не замечать его умственную ограниченность и в конечном счете усадить его в комнату, прозванную в банке Прэгера «кабинетом наследника»: она располагалась рядом с кабинетом самого отца и была обставлена, в соответствии со вкусом и указаниями молодого Фреда, антикварной мебелью, украшена индийскими коврами и оснащена наиновейшими техническими нововведениями и устройствами — такими, например, как телеграфный аппарат и телефон, по которому Фред почти весь день болтал с друзьями. Занимался он главным образом тем, что непрестанно продавал принадлежавшие ему лично акции и покупал новые, ежедневно весьма подолгу с кем-нибудь обедал и водил по зданию бесчисленное множество молодых женщин, демонстрируя им «Прэгерс» и попутно весьма преувеличивая собственные место и роль в банке.