Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Любой задира тут же смекал, что имеет дело с истинной басконкой.

Впрочем, она действительно была неукротима: и в своей личной независимости, и в той страсти, которой отличались ее выступления на сценах кабаре.

Прозвище переходило из контракта в контракт и осталось неизменным в последнем контракте в ресторане-кабаре «Габриэла», который после гибели его хозяина во время землетрясения перешло к новому владельцу — Бласу Кесаде.

Двадцатитрехлетняя Виктория не спешила с замужеством. То ли ироничный склад характера, то ли привитый дочерям матерью, работницей ткацкой фабрики, взгляд на любовь и честь с детства отличали ее от подруг, да и здесь, в кабаре, ее считали дикушей. Это и доставляло ей больше всего хлопот — несоответствие имиджа доступной жадным взглядам стройной танцовщицы и ее характера.

Только Вивиан, с которой у нее сложились более или менее добрые отношения, знала о ее недолгой, но глубокой влюбленности в дона Луиса Альберто Сальватьерра.

Виктория и Вивиан не раз хохотали, вспоминая, как Луис Альберто, напиваясь с горя в их заведении, то предлагал незамедлительно жениться на Виктории, то держать пари — кто быстрее выпьет бутылку шампанского, конечно, за его счет, а кто проиграет — в наказание выпить еще две!..

Однажды подругам пришлось доставить Луиса Альберто домой в состоянии неодушевленного предмета. Виктория сразу поняла, что этот прекрасный человек переживает большую семейную драму, и не позволила себе позариться на то, что принадлежало не ей, — на сердце человека, раздираемое любовью и ревностью к его жене — Марианне.

Изредка он заглядывал к ним, один или с Марианной. Между женщинами установились дружеские отношения, Марианна хлопала ей, и Виктория сердцем чувствовала, что искренне. Раза два она забегала к ним, откликаясь на приглашения Марианны, и они судачили о городских событиях, новой парфюмерии и голливудских разводах.

Вивиан частенько подтрунивала над подругой: «Эх, такого красавца упустила». Теперь уж не подтрунивает — с тех пор как начала курить «травку», только и забот у нее, где бы перехватить деньжат на чертово зелье, будь оно проклято!

До начала представления оставалось полчаса.

В кабинете Бласа готовая к выходу Вивиан в сетчатых чулках до бедра и в коротких «горячих» штанишках в полоску, с широкими бретелями, из-под которых через две круглые дырки игриво выглядывали подкрашенные губной помадой соски, выкладывала хозяину то, что он не дал сказать по телефону.

— Белинда ее зовут, живет в моем доме, этажом выше. Это недалеко от дома Сальватьерра. Она служит у них кухаркой. И очень зла на них за то, что они ее часто осаживают. Думаю, за ее острый язычок. Говорит, что дом этот стоит на пороховой бочке, с виду все честь по чести, а ковырнуть, такое полезет!

«Кухарка, — размышлял Блас Кесада. — Хорошо ли она знает расположение комнат в доме?»

— Как ей платят?

— Неплохо. Да только ухажер ее такой сердцеед и гулена, что она вечно перехватывает деньжат у соседей.

— Пусть придет. Скажи, на кухне в нашем ресторане требуется опытная повариха… Ступай!

Вивиан просительно поглядела на хозяина. Тот поморщился, отпер сейф и, достав оттуда две купюры, широко помахал ими перед лицом Вивиан, которая водила за ними глазами, как собака за куском ветчины.

— Мне не нравится, что ты перешла на таблетки! Мне не нравится, что в конце выступления ты еле стоишь на ногах! Министерство здравоохранения предупреждает!.. — угрюмо процедил Блас Кесада, а Вивиан, выхватив у него купюры и игриво подвигав бедрами, завершила его мрачную шутку куплетом из «Кукарачи»:

Блас дал ей шлепка по заду, и она, взвизгнув, побежала на репетицию.

На углу выложенного мраморными плитами сквера напротив входа в ресторан-кабаре «Габриэла» Бето ждал Лили.

Он сидел на скамье и читал журнал «Очень интересно» — тот раздел, где обычно публикуются цитаты, на этот раз о любви.

Особенно понравилась ему мысль французской писательницы Франсуазы Саган: «Любовь — это способность смеяться вдвоем». А вот высказывание испанского писателя прошлого века Северо Каталины показалось ему циничным: «Любовь — это большой ребенок, куклы которого — женщины».

Окружавший его с детства мир, жаркий мир мексиканской эротики, был переполнен криками о любви, историями о любви несчастной и о любви прекрасной, многие его товарищи были падки на секс-журналы и порнофильмы.