Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Марианна решила как-то разрядить обстановку и с мягкой укоризной в адрес Бето сказала:

— Разве симпатии возникают только между ровесниками? Где бы ты был, если бы твой отец не влюбился в меня, а я в него?

В гостиную с подносом, на котором дымились чашечки с кофе, вошла Чоле.

— Сынок, да что это с тобой? Ты уж и петь начал? — улыбнулась она Бето, но, увидев его лицо, осеклась.

— Чоле, — ответила за Бето Марисабель, — он не только петь начал, он начал давать «мужские советы» моим подругам! Почему бы нам не дать ему денег на открытие консультации?

Бето расхохотался и ринулся обнимать Марисабель, но та, холодно отстранив его, выбежала из гостиной.

Неделю назад, спустившись к консьержу дома, в котором он снимал квартиру, Блас Кесада предупредил его, поглаживая редкие волосы:

— Дон Венансио, ко мне приехал брат. Он поживет у меня некоторое время. Мы близнецы, вы сразу это поймете. Вот разве что растительности у него побольше! — с нарочитым комическим сокрушением воскликнул обладатель молодой загорелой лысины. — Он сейчас как раз у меня и, когда будет уходить, представится вам.

— Как это я не заметил, что к вам пришли! — профессионально встрепенулся дон Венансио.

Он обычно всячески подчеркивал свое сторожевое рвение еще и потому, что иногда оно входило в сомнительное противоречие с его пристрастием к некоторым маркам рома, особенно к той, чья реклама гласила: «Ром «Мафусаил», нынче весел, завтра — как не пил!»

Дон Венансио старательно пытался оправдывать вторую часть рекламы, а выглядел в соответствии с первой. Впрочем, исчерпав запас веселья, он тут же начинал дремать.

Жильцы в шутку так и звали его — «Мафусаил»…

Тогда, неделю назад, брат Бласа Кесады ушел через полчаса, вежливо поклонившись консьержу. Действительно, они с братом были одной осанки и очень похожи чертами лица, вот только у приезжего были усы, борода, лоснящиеся от бриолина черные волосы с аккуратным левым пробором и темные очки, и одежда была пестрее: в зеленовато-коричневую клетку костюм и яркий желтый галстук.

— Блас просил передать вам, что к нему придет сослуживица, — похожим, но чуть осипшим голосом сказал тогда консьержу брат Бласа Кесады, назвавшийся Альфонсо Кесада.

Да, это был тот самый режиссер телевидения, побывавший около храма отца Адриана, а днем позже — в доме старого фотографа дона Кристобаля…

Первое, что на сей раз сделал Альфонсо Кесада, войдя в квартиру брата, это задернул шторы и, пройдя в ванную комнату, снял лоснящийся черный парик, очки, отклеил усы и бороду, превратившись в самого что ни на есть Бласа Кесаду.

Это и был он в своем истинном обличии — хозяин модного кабаре «Габриэла», приобретенного им недавно в центре города.

Он быстро переоделся, а весь камуфляж аккуратно сложил в шкаф, повесив туда и запоминающийся клетчатый костюм.

Затем он подошел к письменному столу и, достав из него большую фотографию работы дона Кристобаля, внимательно стал разглядывать хозяев, чад и домочадцев дома Сальватьерра.

Раздался телефонный звонок.

— Да, Вивиан, — сказал он, узнав голос одной из танцовщиц своего кабаре, — это я, Блас.

— Я только что забегала, но «Мафусаил» сказал, что тебя нет, а есть только твой брат…

— Верно, у меня временно гостит брат… Я только вошел. Что ты хочешь мне сказать?

— Среди моих знакомых есть одна, которая может тебя заинтересовать…

— Объем в бедрах?

— Ты не понял! Она знакома с домом Луиса Альберто…

— Не надо сейчас об этом! — резко прервал ее Блас Кесада. — Я скоро выезжаю в кабаре. Там и поговорим… Виктория поправилась?

— Да, она сегодня танцует!.. — Вивиан помедлила. — Блас…

— Что еще?

— Блас, ты не мог бы мне ссудить…

— Ты и так мне должна.

— Блас… — голос Вивиан упал. — Блас, ты поможешь мне?

— Обо всем поговорим в кабаре! И гляди у меня! Еще раз поскользнешься на сцене, пеняй на себя!

Блас Кесада бросил трубку и вернулся к столу. Снова стал разглядывать фотографию, одновременно прочищая курительную трубку шильцем. Набил трубку, закурил.

Улыбнулся и неожиданно резко вонзил острие шильца в фотографию, проткнув ее там, где находилось сердце Луиса Альберто Сальватьерра.

Гибкая, сероглазая красавица с копной каштановых волос, Виктория Хауристи порою сама потешалась над своим артистическим прозвищем — Индомабле — Неукротимая.

Эта «кличка» была записана в контракте, по которому ее пригласили из Испании в Мексику, где такого рода словечки горячили мужчин, норовивших показать каждой встречной женщине свою ловкость объездчиков, да только не на такую напали. Что она, кобыла из стада мустангов?