Впервые Грант с подлинным физическим восторгом ощутил, насколько восхитительно быть совершенно невесомым, подобно большой парящей в вышине птице. Он мог поплыть наверх, мог поплыть вниз, он мог оставаться на месте. От странного духовного возбуждения страх исчез полностью. Развеселившись при воспоминании о недавней панике, он глянул в узкую входную щель, затем нырнул, делая точно такие же (только медленнее) движения, которые делал при прыжке с трамплина в полтора оборота, и плавным штопором пошел вниз. Со спокойным удовольствием он плыл по вертикали вниз, руки вытянулись вдоль тела ладонями вверх, ласты двигались медленно и лениво, как у Бонхэма. Он продул уши только однажды и теперь плыл уже без остановки. Бонхэм под ним продолжал расти в размерах. Затем, повторив его маневр, он перевернулся на спину, выдохнул, опустился и тоже сел на гигантскую поганку, толкнув коленями подбородок. Не имея возможности говорить или хотя бы улыбаться, он дико жестикулировал и мигал, чтобы показать свой восторг. Большой человек энергично кивнул, а затем, мягко прикоснувшись к нему, показал наверх, махнув рукой перед собой, как бы снимая занавес с картины. Впервые после входа в пещеру Грант глянул наверх.
То, что он увидел, едва вновь не сбило дыхания, которое едва удалось восстановить. Он был в необъятной пещере по меньшей мере в шестьдесят футов высотой. Ясно было, что дно здесь примерно на десять футов ниже уровня песка в наружном проливе. С места, где он сидел, другой край пещеры терялся в туманной мгле. Сквозь дюжину дыр в тусклом потолке врывались под разными углами зеленоватые солнечные лучи и упирались в песчаное дно или в скалистые стены. Каждый луч, отражаясь от дна или стен, высвечивал странные, диковинные коралловые скульптуры. Дух не просто захватывало, это было похоже на оцепенение в каком-то чужеземном соборе на другой планете, где жители иного мира с их непостижимой архитектурой и немыслимой скульптурой веками строили и украшали этот храм, посвященный неведомому богу.
Грант неожиданно снова испугался, но на этот раз не физически, а духовно. На мгновение он забыл, что находится под водой. Там, на скале, разве это не четырехглавый Великий Святой, которому они поклонялись? А этот семидесятиглазый монстр, огромная голова почти без тела, лежащий на песчаном дне, это разве не Само Великое Бытие?
И как всегда, когда он еще мальчиком бывал один в пустой церкви или когда уже взрослым оказывался один в великих соборах Европы, Грант ощутил начало эрекции в сумрачной тишине. Уединение? Покой? Или сумрак высокого потолка? Или, может быть, близость Бога? Близость Непознанного? Он, смутившись, слегка отодвинулся, испугавшись, что Бонхэм заметит происходящее под плотным маленьким бикини, и чувство начало спадать. В любом случае одно он понял определенно. Когда-нибудь он приедет сюда один, обязательно приедет и обязательно один, даже если придется арендовать гребную шлюпку и акваланг у конкурента Бонхэма, нырнет, снимет эти проклятые плавки, оплывет абсолютно голым и с эрекцией всю пещеру, затем сядет на эту поганку, яростно помастурбирует и посмотрит, как молочное семя будет вертеться и извиваться в зеленой воде, которая сама извивается вокруг тела при малейшем движении.
Может быть, он наймет местного жителя, не имеющего отношения к подводному плаванию. Полная секретность, тайна, мысль о местном жителе наверху и о себе, о том, как он внизу мастурбирует, создавали щекочущее возбуждение. Но не слишком ли это хвастливый план для начинающего ныряльщика: конвульсировать под водой? Ну, там видно будет. Мысль о мастурбации заставила подумать о новой девушке из Нью-Йорка. Она, как выяснилось, любила его.
Бонхэм снова мягко прикоснулся к его плечу, и Грант ощутил чувство вины. Оглянувшись, он увидел, что тот показывает одной рукой вверх, а другой подзывает к себе. Когда Грант, пожав плечами и разведя руками, спросил: «Почему?» — Большой Эл показал на часы. Грант глянул на свои и увидел, что они уже тридцать две минуты под водой. Он удивился. И это напомнило ему о другом. Во время последних вдохов Гранту показалось, что дышать с каждым разом становится чуть труднее, но разница была столь мала, что он решил, что это ему кажется. Он попробовал еще раз и обнаружил, что втягивать воздух стало намного труднее. К нему неожиданно вернулась нервозность неофита. Но ведь никто не трогал резервного клапана?! Схватив нагубник одной рукой, а другой показав на баллон, Грант напряг грудь, как бы задыхаясь. Бонхэм кивнул. Но потом он помахал руками, показывая: «Все в порядке, не беспокойтесь». Показав, чтобы Грант следовал за ним, не включая резерв, он, как птица, взлетел одним прыжком с поганки.
Читать дальше