Диана Палмер - Мое сердце — твое, любимый!

Ее сердце учащенно забилось. Какое облегчение! Находиться рядом с Рамоном было сущей пыткой.

— Когда? — спросила она, оживившись.

— Похоже, когда захочешь. Он просил сообщить тебе. — Брэд нежно коснулся ее волос. — Тебе ведь тут не очень нравится, да?

Она покачала головой и опустила взгляд.

— Он очень мил, но так хочется домой, где все родное. Уверена, я мешаю ему, даже если он старается этого не показывать. Он даже не может приводить к себе… людей… пока я тут валяюсь.

— Людей?

Она повела плечами.

— Женщин.

— Ну конечно, — усмехнулся Брэд. — Ни одной старой сплетнице не удастся найти повода, чтобы посудачить о нем. Ни с кем не встречается, похоже, все еще скорбит о жене.

— Да, он с ума сходил по Изадоре.

— А ты ведь тоже ни с кем не встречаешься. Мечтаешь о ком-то, кого не можешь заполучить?

Норин поспешно сменила тему:

— Узнай у него, когда я могу уехать?

На лице у Рамона ничего не отразилось, когда Брэд задал ему этот вопрос.

— Я дам ей знать. Думаю, скоро. Брэд кивнул.

— Спасибо. В домашней обстановке она быстрее встанет на ноги.

— Понимаю. — Рамон захлопнул за ним дверь и постоял в нерешительности, прежде чем войти в комнату Норин.

Она сидела в напряженной позе, прислонившись к подушкам.

— Ты можешь уехать утром, — сказал он ей. — Мисс Плимм будет с тобой и дальше. Мушку тебе придется оставить здесь.

— Знаю, — с грустью кивнула Норин.

— Я о ней позабочусь, — пообещал Рамон. — Послушай, ну почему ты не хочешь остаться? У тебя ведь тут есть все. И Дональдсон приходит в любое время. Почему ты так рвешься домой?

Она подняла к нему измученное лицо.

— Мой дом — все, что у меня есть.

— Что ты хочешь сказать?

— Я живу одна. Мне нравится жить одной. Мне неуютно с людьми.

— Хочешь сказать, со мной.

— Да. — Норин сжала губы. — Я ценю, что ты сделал для меня, — продолжила она после минутной паузы. — И очень тебе благодарна. Ты спас меня, но было вовсе ни к чему жертвовать ради меня своей личной жизнью, своим уединением.

— В моем уединении, как ты его называешь, я чувствую себя слишком уж одиноко, — произнес он, и она удивленно взглянула на него. — Так было и при Изадоре. Да, она устраивала вечеринки, поскольку не могла жить иначе — лишь в окружении людей и музыки. Я же проводил все больше времени на работе, ведь дома было совершенно невозможно ни просмотреть журналы, ни заполнить бумаги. С самых первых дней нашей совместной жизни Изадора возненавидела мою работу, даже хотела, чтобы я уволился. Ты не знала? Норин покачала головой.

— Было бы жаль… Она хоть догадывалась, сколько жизней ты спас?

— Ей было все равно. Изадора интересовалась только собой.

— Но вы казались счастливой парой.

— Ну, в обществе всегда приходится надевать маску, — задумчиво протянул Рамон. — За блестящим фасадом пряталось многое. Это и ревность Изадоры, и ее вечная неудовлетворенность, и растущая зависимость от спиртного…

Норин буквально лишилась дара речи — о таком она слышала впервые.

— Любить ей было мало. Ей надо было обладать. Такой вот инстинкт собственницы. Только сердце ее заледенело. Она могла подарить лишь свою красоту и неглубокие чувства. — Рамон вздохнул и грустно посмотрел на Норин. — Да и в постели она была самой холодной женщиной из всех, кого я знал. Только и думала о контрацепции.

— Но она говорила, что ты не хочешь детей, — вставила Норин.

— Да я-то их хотел, а Изадора обожала лишь мои деньги. — Рамон цинично усмехнулся. — И то, что на них можно купить. Ты знала, что у нее до меня был любовник? И она не бросила его даже после свадьбы. И до самой смерти у нее был все тот же любовник. И в Париж со мной она хотела поехать из-за него — он должен был быть там. Изадора предупреждала меня, что, если я оставлю ее дома, мне же будет хуже. Грозилась, что расквитается со мной. — Голос его был полон горечи. — Так и поступила. Страшнее и придумать нельзя — умерла, оставив на мне груз ответственности.

— Ты винил меня…

— Я винил себя, — перебил он резко. — И сейчас виню. Свалить все на тебя было тогда для меня единственным выходом. — Его глаза с грустью посмотрели на нее. — Будто ты могла бросить кого-то в беде, бросить умирать… — Рамон усмехнулся. — Ты полна нежности, что заставляет меня ругать себя за каждое грубое слово, за все, что я наговорил тебе. — Он медленно подошел к кровати и сел на краешек. Тонкими пальцами взял руку Норин И прижал ладонью к своей груди, к сердцу. На лице, которое она любила больше всего на свете, отражалось желание. Да, он хотел ее. Однако это желание выросло не из любви, знала Норин, — обыкновенная физическая реакция.