Джеймс Делингпоул - Едва замаскированная автобиография

Однако мрачные мысли не покидают меня. Работать оказывается совершенно невозможным. Не могу думать ни о чем, кроме своего крупного провала, потому что понял: Джулиан Трент — воплощение всего того, чем я больше всего хочу быть, поэтому, раз я ему не понравился, значит, у меня нет с ним ничего общего; значит, я не обладаю его достоинствами; значит, я полное ничтожество, у меня нет никаких надежд достичь своих целей и самое время сдаться.

— Ты хоть что-то в состоянии делать? — спрашивает Ротвейлер.

— Думаю, что нет.

— Да-а, если такие результаты дают обеды со знаменитостями, то это был последний раз, когда я спустил тебя с привязи.

— О, не беспокойся, — говорю я со злобой, — я думаю, этого больше не повторится.

Потом, уже дома, после нескольких крепких джинов с лаймом, я наконец-то чувствую в себе силы позвонить Кейт, чтобы услышать разбор прошедшего вечера. То, что она была настолько смущена, что не позвонила мне на работу, укрепляет худшие мои подозрения.

— Кейт, привет. Это я, Джош.

— Дорогой мой! У тебя ужасный голос.

— Немного мучает похмелье.

— Ох, меня тоже. Я только что встала. Но какой чудесный был вечер!

— Ты так думаешь?

— Да, а тебе так не показалось?

— Гм. Да. Да, конечно.

— И Джулиану тоже понравилось. Он прекрасно чувствовал себя. Никогда не видела его таким раскованным.

— Серьезно?

— Ты знаешь, эти вечные поклонники и прилипалы или соперничество и грызня, когда два-три известных человека собираются вместе. По-моему, для него было большим облегчением пообщаться с кем-то нормальным.

— Нормальным…

— По-моему, ему ужасно нравится твоя открытость и то, что ты не боишься показаться дураком.

— О, господи, что еще я там натворил?

— Успокойся. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Послушай, ты очень нравишься Джулиану. И мне тоже. Ужасно не хочется сейчас лезть в календарь, но позвони мне в конце недели, и мы спланируем еще один вечер в ближайшее время. Ты согласен?

Я кладу трубку. Если бы я уже не накачался к этому моменту, то, пожалуй, выпил бы в честь такого события. И даже сплясал бы джигу на ковре.

Я действительно нравлюсь Джулиану Тренту.

В самом деле? Вспоминая это время, я не могу припомнить ни одной секунды, когда я был абсолютно в этом уверен. Это неотъемлемая проблема дружбы со знаменитостями. Ваши отношения всегда неравные.

Можно говорить себе, что они нравятся вам как личности. Но невозможно избавиться от гнусного подозрения, что ты участвуешь в этом, только чтобы на тебя пал отблеск славы, обращения по имени, чтобы вечером тебя провели к лучшему столику и метрдотель искусно показал, что делает это в такой же мере для тебя, как и для знаменитости, с которой ты пришел.

А если у тебя и не возникнет такого подозрения, оно наверняка возникнет у твоего знаменитого друга. В конце концов, знаменитые люди инстинктивно сверхчувствительны и подозрительны. И как может быть иначе, если почти все, с кем ты встречаешься, либо горько завидуют, либо тошнотворно восхищаются, и всех интересует не то, кем ты являешься в действительности, а только твой образ?

Вот почему известные люди выходят компаниями. Благодаря этому они находятся в обществе людей с одинаковыми неврозами, не чувствующих неудобства из-за их славы, не собирающихся тут же выдать их тайны прессе. Потому что, в отличие от обычных смертных, эти люди все понимают.

Хотя, мне кажется, было бы неправдой сказать, что мы с Джулианом Трентом друзья, но я близок с ним настолько, насколько это возможно для обычного, незнаменитого человека. Например: у меня есть номер его специального телефона; Джулиан собственноручно заваривал мне чай у себя на кухне и мне было позволено заглянуть в его спальню; я ездил с ним в его ягуаре ХК120 на концерт подростковой группы, которая нравится Джулиану, где я достал ему пропуск за кулисы и провел на вечеринку, чем Джулиан и группа были очень довольны; когда я подхожу к нему на премьерах или первых представлениях, он обычно показывает, что рад меня видеть, ну если только не разговаривает с какой-нибудь суперзвездой, вроде Майкла Стайпа или Тома Хенкса, и тогда он со мной холоден.

Да, вот тут вы как раз и видите барьер между знаменитостью и обычным человеком в действии. И хотя жаловаться особенно не на что — на его месте я поступал бы точно так же, — но в такие моменты все-таки чувствуешь унижение. Потому что они говорят больше о ваших отношениях, чем тысяча поездок на ХК120 или заваренных для тебя кружек чая: вы не два друга, а известная личность и безвестная личность, звезда и прилипала.