Автор Неизвестен - Как черт едва не оженил сорок монахов

Близ некоего монастыря был колодец, — на всю округу славился он своей чистой, прозрачной водой. И кто ни пройдет, обязательно с пути свернет, чтобы водицы из колодца испить да посидеть под старой тенистой ольхой, что с незапамятных времен росла на том месте. А как выпьет в жару холодной воды, добрым словом помянет монахов за то, что колодец тут вырыли и много других благих дел сотворили.

Монахов в монастыре было немного, только сорок человек, вели они жизнь святую, соблазнов не ведали и богу всем сердцем служили.

Ужасно злились на них черти, а чертей в тех краях водилось тьма-тьмущая. Каких только каверз они не строили монахам! Да все понапрасну: монахи-то были почти что праведники.

На старой ольхе, у колодца, собирались по ночам черти. Как только пробьет двенадцать, являлся их строгий начальник по имени Вельзевул, и черти давали ему отчет во всех своих плутнях. Вот как-то ночью собрались черти и стали перед Вельзевулом ответ держать.

— Эй, ты! Говори, что делал сегодня! — сердито спросил Вельзевул одного вертлявого чертенка.

— Поссорил двух братьев, — ответил чертенок. — Братья подрались, старший выколол глаз младшему и за то в тюрьму угодил. А я уж судью подучу, чтобы парня повесили: останется после него шесть бездомных сирот.

— Ну что ж, молодец! — похвалил Вельзевул. — Пускай у тебя на вершок подрастут рога. Эй, черти, подать ему стул, принести чубук — пусть покурит… Достоин!.. А ты? Ты что сделал? — спросил Вельзевул у второго.

— Я сына поссорил с отцом, и сын прикончил папашу, да и повесился: жалко родителя стало.

Улыбнулся Вельзевул.

— Ну что ж, молодец! — Эй, дайте-ка парню чубук… Нет, нет — мало!.. Подать наргиле[*] — пусть покурит. Достоин!.. А ты? — спросил он третьего. — Ты что-нибудь сделал сегодня?

— А я, господин, нынче митрополита завлек к потаскухам. Его там изловили да прямо в тюрьму. И чтобы спастись от позора, владыка принял турецкую веру.

Просиял Вельзевул.

— И ты молодец! Ты — герой! Подайте немедленно кресло! И дайте чубук — пусть покурит!.. И — кофе!.. А ты?.. Ты что делал сегодня?

Четвертый замялся.

— Да я… Я так… понемножку… Пустяки… Подстрекнул одного запивоху жену убить. Без жены-то — быстрей промотается парень.

— Ну что ж, хорошо. Но до стула еще не дорос, — отвечал Вельзевул.

Так он всех чертей опросил и каждому выдал награду — по заслугам.

А черти, известно, завистливы очень. Всяк старался собратьев своих перещеголять, схватить магарыч покрупнее. Так-то они и соперничали.

И вот один старый искушенный черт возмечтал такую великую пакость сотворить, чтоб сам Вельзевул удивился и в кресло его посадил. Думал черт, думал и придумал наконец! Решил пойти в монастырь и сделаться игуменом. Узнал он, что старый игумен недавно скончался, а нового не назначили. Ну вот, и решил он вконец осрамить монахов: пускай каждый из них оженится — вот грех-то будет!

Обернулся черт бородатым монахом, надел долгополую рясу, тихоней, смиренником представился, — кажется, и глаз-то поднять не смеет, мухи и той не обидит! Ну, словом, святее и быть невозможно.

Увидели монахи его добродетели и говорят: нужно бы этого старца игуменом поставить. Писание знает он лучше всех, устав монастырский блюдет строго, на каждой беседе монашеской умный совет подает. Решили они — пусть будет над ними владыкой. А черту того и надо было!

Ну вот, забрал он понемножку все монастырские дела в свои руки, приказывать стал монахам, что кому делать, а как соберутся они в трапезную вкушать пищу — толкует им на свой лад слово божье: это, мол, вот так, а это — вот этак… И наконец стал учить, что нужно монахам скорее жениться, — тогда дьявол не сможет их больше грехом вожделенья смущать. И много тому из Писания примеров привел. А жены, сказал, пусть монашками станут. Он, дескать, и сам бы женился для примера, да стар.

Вот так искушал их проклятый чертяка. И что ж! День ото дня разгоралась искра соблазна в сердцах монахов, что помоложе. А за слепой молодежью и старшие потянулись. Настал день, когда вся братия явилась к игумену, и все в один голос сказали:

— Желаем жениться.

Силен, видно, был этот черт, раз ухитрился сбить с панталыку таких монахов, благочестивых и кротких, чуть ли не святых. Да еще как сбил! Они и его самого молили жениться — пусть, мол, невесту себе выбирает постарше, а им помоложе подыщет. Ну, черт поломался немножко для виду, да и согласился.