Татьяна Бочарова - Мой суженый, мой ряженый

— Раз молчишь, значит ничего конкретного на это время у тебя не намечено, — тут же перешла в наступление Люба. — Да и что тут сомневаться, это почти рядом, от вас полчаса езды на автобусе. Репетиции с семи до девяти. В десять уже будешь сидеть за своим компьютером. А какую музыку мы там поем! И Чайковский, и Глинка, и русские народные песни. Сразу все термины из башки вылетят. И дирижер отличный, Всеволод Михайлович Лось.

— Нет, это чушь какая-то, — попыталась возразить Женя, но Люба тут же состроила свирепую физиономию:

— Ах, чушь? А в Кащенко не хочешь? Там целое отделение таких, как ты! Послезавтра ровно в половине седьмого я за тобой захожу, и что б была готова, как штык. Ясно?

— Женюрочка, может и верно — тебе попробовать? — вмешалась мать. — Занятиям это нисколько не повредит, а голос у тебя с детства хороший. И слух. Не зря же музыкальную школу закончила.

— Ну, я не знаю. — Женя беспомощно развела руками. — Вы обе ненормальные. Тут диплом, а вы мне какой-то хор подсовываете. Ну… — Она последний раз всхлипнула, судорожно вдохнула воздух и неожиданно улыбнулась: — Ну… я только попробую. Один единственный раз. Уверена, мне не понравится.

— Тебе понравится, — тоном пророка изрекла Люба и потянулась за новым куском торта.

Любина идея показалась Жене бредовой, но вместе с тем другого выхода из создавшейся ситуации она не видела, а потому решила рискнуть. В понедельник выполнила максимальное количество работы, во вторник днем съездила на курсы и к шести была уже дома.

Интенсивные занятия, начавшиеся с первого сентября, настолько съедали все ее силы и время, что Женя почти отвыкла наряжаться и краситься, а потому простой вопрос, в чем пойти на хор, привел ее в замешательство. Она распахнула шкаф и застыла перед полками в глубоком раздумье.

Выбрать вот эти симпатичные клетчатые бриджи и к ним обтягивающий трикотажный джемперок? Или предпочесть длинную узкую юбку с пикантным разрезом — она будет замечательно смотреться с замшевой жакеткой и осенними полуботинками на шпильке. А может, не выпендриваться и влезть в любимые джинсы, сверху натянуть простую водолазку, украсить ее кулончиком из «тигрового глаза» и чувствовать себя вольготно и уютно?

Женя так и поступила. Джинсы сидели, как влитые, водолазка цвета морской волны выгодно подчеркивала загар, еще не успевший сойти с ее лица. Она слегка подвела глаза, мазнула тушью и без того длинные, пушистые ресницы, тронула губы блеском. Затем расчесала волосы, роскошной черной волной спускавшиеся до середины спины, и придирчиво глянула на себя в зеркало. Собственный вид ее вполне удовлетворил. Женя гордо распрямила плечи, и в это самое время на столе заверещал мобильник.

— Ты готова? — в ухо ей поинтересовалась Люба.

— Кажется.

— Тогда спускайся, я уже у подъезда.

— Ладно. — Женя отключила телефон, спрятала его в сумочку, поправила на груди кулон и вышла в прихожую. Там она сняла с вешалки ветровку и надела уличные туфли.

В дверях комнаты показалась мать.

— Вы поехали?

— Да. Люба ждет внизу. Вернусь часа через два.

— Да ты не торопись, — захлопотала Ольга Арнольдовна. — Пой в свое удовольствие. Музыка — великая вещь. Даже Шерлок Холмс в свободное от расследований время играл на скрипке.

— Муть все это. — Женя махнула рукой. — Ладно, пока. — Она поцеловала мать и вышла за порог.

На улице стояло бабье лето. Ярко светило солнце, легкий ветерок гнал по тротуару первые золотые листья. Люба, как всегда нарядная и веселая, бросала голубям кусочки обсыпанного маком бублика. Птицы хищно кидались на лакомство, отталкивая друг дружку.

При виде Жени Люба состроила недовольную физиономию.

— Тебе что, носить нечего?

— Почему нечего? — удивилась Женя. — Что плохого в джинсах?

— Ничего, если не считать того, что ты таскаешь их второй год.

— Но это же не дешевка, а фирменные. Они и стоили прилично, — попыталась оправдаться Женя.

— Да ну тебя. — Люба бросила на асфальт остатки бублика и крепко взяла подругу под руку. — Идем.

Ехать и впрямь оказалось недолго. Через четыре остановки девушки сошли и зашагали к видневшейся впереди высокой темно-зеленой ограде.

— Это бывший детсад, — на ходу объясняла Люба, — Всеволод Михалыч его отремонтировал на свои деньги, станки соорудил. Рояль откуда-то приволок списанный. Старенький, но играет прилично. Теперь у нас здесь репетиционный зал. — В Любиных словах звучала гордость.