Кэрол Мортимер - От любви не спастись

Рафаэль прищурился:

– Сигнализация понадобится, если ты захочешь вернуться в Англию.

– Как ты себе это представляешь? – скептически заметила Бет. – Цезарь позаботится о том, чтобы его маленькая сестренка никогда не покидала Аргентину.

– Я думал, что тебе хватит характера не позволить Цезарю навязывать свою волю.

Бет вспыхнула, глаза мрачно сверкнули, а руки сжались в кулаки.

– А что это за тон такой? Я еще не закончила, – добавила она угрожающе, когда Рафаэль открыл рот. – У тебя хватает наглости говорить со мной как с маленькой, когда я решила по крайней мере попытаться стать дочерью Эстер и Карлосу. Ты не хочешь подумать о своих несуществующих отношениях с отцом?

Почти всю ночь Бет просидела в кресле, глядя в окно. Конечно, в большей степени ее мысли занимал Рафаэль и нанесенное им оскорбление, которое он усугубил по приезде в усадьбу, лаконично пожелав ей спокойной ночи. Но она размышляла и о своем будущем в качестве Габриэлы Наварро. Бет отдавала себе отчет: ее бурный протест перед отъездом из Аргентины ничего не значил. После свадьбы Цезаря и Грейс семья Наварро не отпустит ее в Англию заниматься карьерой.

Она плохо представляла себе, чем будет заполнять свое время, когда станет Габриэлой Наварро, потому что никогда не имела дела с аргентинскими или любыми другими наследницами огромных состояний. Скорее всего, ей предстоит часами торчать в магазинах, выбирая подходящие туалеты для светских приемов и ужинов, где ее будут представлять нужным людям, богатым и привилегированным друзьям, знакомым и деловым партнерам семьи Наварро. Такая перспектива приводила Бет в отчаяние.

С другой стороны, долг перед Эстер и Карлосом – ее настоящими родителями – требовал, чтобы она хотя бы постаралась стать частью их мира, их дочерью, даже против собственной воли и желания.

Однако главным, о чем она мечтала, было оказаться как можно дальше от Рафаэля Кордобы и стереть из памяти унизительные воспоминания прошлой ночи, если это возможно. Вместо этого ей предстояло провести долгие часы в самолете наедине с ним, страдая от тягостного молчания, потому что он по-прежнему игнорировал ее.

– Я не говорил с тобой как с маленькой…

– Как еще я могла это понять? – упорствовала Бет. – Не тебе читать мне лекции о семейных отношениях! Из того малого, что мне известно, я сделала вывод, что сам ты просто ушел из своей семьи, даже не оглянувшись!

– Ничего подобного! – Рафаэль сжал челюсти. – Я навещаю сестер, когда работа мне это позволяет.

– Что случается не так часто, согласись. И ты совсем не встречаешься с отцом. Почему?

Рафаэль горько пожалел, что вообще что-то рассказал Бет о семье, тем более – дал догадаться о затянувшемся конфликте с отцом.

– А может, ты избегаешь свою мачеху? – высказала догадку Бет. – Например, злишься, что отец счастлив во втором браке?

– Второй брак моего отца распался несколько лет назад, – отрезал Рафаэль. – И злился я только и исключительно на домогательства его молодой жены. – Он осекся, сообразив, что в раздражении выболтал слишком много. – Нам пора…

– Твоя мачеха приставала к тебе? – изумилась Бет.

Рафаэль увидел на ее лице хорошо знакомое выражение настойчивого интереса.

– Да, – прошипел он.

– Старалась соблазнить тебя? Хотя была замужем за твоим отцом?

– Думаю, соблазнить – слишком мягкое слово для намерений Маргариты в отношении меня. Она не давала мне прохода с шестнадцати до девятнадцати лет – каждый раз, когда я приезжал домой на каникулы, – нехотя признался Рафаэль.

– Тебе было только шестнадцать, когда это началось? – Взгляд Бет стал изумленным. – Почему ты не пожаловался отцу? Надо было все рассказать ему и…

– И что бы мне это дало? – Рафаэль нетерпеливо отмахнулся. – Думаешь, скорее он поверил бы моим словам, а не молодой красивой жене, от которой был без ума?

– Он догадывался о ее… интересе к тебе?

– Да. То, что со временем рассказала ему сама Маргарита.

– Как?

– Лучше тебе не знать…

– Нет, расскажи, Рафаэль, – настаивала Бет.

Он тяжело вздохнул, не в силах противостоять ее упрямству.

– Что же, только помни, что сама напросилась. – Он помолчал, прежде чем продолжить. – В тот день я работал в конюшне, чистил денник. Она вошла и начала расстегивать блузку, чтобы показать мне грудь. На ней не было белья. Я сказал – в сотый, наверное, раз, – что как женщина она меня не интересует. В полурасстегнутой блузке, не слушая, она пошла ко мне, ее намерения ясно читались во взгляде и на всем ее распутном личике. – Лицо Рафаэля скривилось при воспоминании о событиях, навсегда изменивших его жизнь. – Я пытался оттолкнуть ее и не заметил, что кто-то еще вошел на конюшню, но Маргарита услышала шаги. К моему удивлению, она вдруг с визгом отскочила от меня, рванула блузку так, что отлетели пуговицы, взлохматила волосы. Отец увидел ее растрепанной, в слезах и с голой грудью.