Кэрол Мортимер: От любви не спастись

Бет с удовольствием собрала бы чемоданы и вернулась в Англию, вычеркнув из памяти все семейство Наварро, если бы не сестра, которая готовилась к свадьбе с Цезарем, назначенной на следующий месяц. С одной стороны, Бет радовалась за Грейс, потому что видела, как сильно она любит своего красавца-аргентинца и какой пылкой взаимностью отвечает ей этот обычно высокомерный и сдержанный мужчина. С другой – это только усиливало ощущение, что сама она попала в западню, из которой ей не выбраться. Даже если побег возможен в принципе, Бет не собиралась предпринимать его накануне свадьбы сводной сестры. Кроме того, при всей уверенности, что она была и остается Элизабет Лоуренс, которую удочерили Блейки, Бет не посмела бы нанести такой жестокий удар супругам Наварро, однажды уже потерявшим дочь.

К счастью, она не испытывала никакой моральной необходимости щадить чувства Рафаэля.

– Что же ты никак не отвяжешься? – огрызнулась Бет, услышав за спиной его широкие, мягкие, почти бесшумные шаги.

– Ты не подумала, как глупо исчезать из квартиры Цезаря таким детским и безрассудным способом?

Бет поморщилась, недовольная тем, что он делает ей замечания.

– Мне там нечем дышать.

– Ты не должна была волновать Эстер. – Рафаэль поджал губы.

И как ему это удается, скажите, пожалуйста, – сразу подобрать именно те слова, которые откликнутся в Бет угрызениями совести?

Как бы невыносимо ни складывалась ситуация для нее, Бет не могла позволить себе тревожить пожилую пару, на долю которой выпало столько страданий. Несмотря на взаимную любовь, переживания оттолкнули Карлоса и Эстер друг от друга, призрак потерянной дочери стоял между ними, делая совместную жизнь невыносимой. Когда Цезарь поступил в университет и покинул дом, они разъехались и долго жили порознь: Карлос – в Буэнос-Айресе, а Эстер – в США, где родилась и выросла. Но, искренне поверив, что Бет и есть их обожаемая, чудом вернувшаяся дочь, снова сошлись и делили спальню в квартире Цезаря.

А вот Бет не могла и не хотела верить в чудо. В невероятной роскоши, которую семья Наварро воспринимала как должное, она задыхалась как вытащенная из воды рыба. Ей полюбились Эстер и Карлос, нравилось дразнить надменного Цезаря, но в глубине души Бет понимала, что она чужая и в их семье, и в Аргентине. Она была англичанкой до мозга костей. Такой ее воспитали вполне обеспеченные, но далеко не богатые приемные родители – Клив и Хизер Блейки.

Бет тяжело вздохнула:

– Ладно, извини. Мне просто хотелось побыть одной.

Рафаэль смотрел на Бет Блейк сквозь зеркальные солнечные очки, легко читая смену эмоций на ее выразительном – и очень красивом – лице. Он сочувствовал ее очевидному дискомфорту в неожиданной и непривычной роли Габриэлы Наварро. Однако медицинские доказательства трудно опровергнуть. Рафаэль, с детства друживший с Цезарем, прекрасно понимал, как много Бет значит для всех Наварро – спокойного и рассудительного Карлоса, доброй и заботливой Эстер, самоуверенного Цезаря. Людей, которые пригрели его, когда родной отец вышвырнул из дома.

А это значило, что главной обязанностью Рафаэля на сегодняшний день было любыми средствами обеспечить безопасность своенравной и самостоятельной девицы, вне зависимости от того, хотела Бет Блейк признавать свою новую личность или нет. Сбежав из квартиры Цезаря, она – в очередной раз! – показала, что благодарности за круглосуточную и ежедневную вахту он от нее не дождется.

– Габриэла…

– Меня зовут Бет, черт бы тебя побрал! – Она сердито сверкнула на него глазами, разрумянившись от злости.

Когда Бет была спокойна, ее светлая нежная кожа напоминала фарфор. Природа наградила девушку очаровательной внешностью: большие темно-карие глаза под длинными ресницами, слегка вздернутый носик, капризно очерченные губы над упрямым подбородком. А такие густые шелковистые волосы, играющие оттенками от золотого до бледно-серебристого, Рафаэль до этого видел только у одной женщины – Эстер Наварро, биологической матери Бет, если верить тесту ДНК.

– Для меня ты Габриэла, – пожал плечами Рафаэль.

Сестре Цезаря было всего два года, когда ее похитили, вряд ли стоило ожидать, что ее память сохранила что-то из прежней жизни. Но Рафаэль, обычно проводивший школьные каникулы в семье Наварро, прекрасно помнил маленького золотоволосого ангела, которого оба старших мальчика бесконечно тискали и баловали.

В этот момент Бет располагала к тисканью не больше чем разъяренная тигрица.