Алекс Савчук - Прутский Декамерон

После короткого выяснения отношений, я собрал свои вещички и ушел из дому, ушел от любимой женщины. Бывшей любимой женщины, как мне хотелось думать – я решил вырвать ее из сердца. И стал жить там же, где работал – в ресторане. Я не мог ни есть, ни пить, похудел в первый же месяц на 27 килограммов, в свои 24 года я стал выглядеть, наверное, на 30, а главное – женщины для меня перестали существовать: я, контактный и общительный по натуре, попросту стал их избегать, а при необходимости общения с ними старался закончить разговор как можно скорее и уйти.

Марта сказала мне на прощание, что я сопьюсь с горя, но я не спился, нет. Произошло нечто гораздо худшее: я утратил веру в людей, в любовь, мне было больно даже слышать о любви от других. Да, я разочаровался в любви, пройдя при этом все возможные стадии: отчуждение, охлаждение, отрезвление и, наконец, ненависть – к любви, которая вначале возносит нас к вершинам восторга, и которая затем низвергает с них и ранит так больно. Я не смог простить ей измену – только очень сильный мужчина может простить по-настоящему – просто взять, вырвать и выбросить этот факт из жизни – я не был сильным!

И вновь я продолжаю свой немой монолог, обращенный к тебе, Марта!

«Мы встретились, когда тебе было 18, а мне 20. Оба мы до встречи имели уже кое-какой сексуальный опыт, но очень скоро ты призналась мне с восторгом: ты, Савва, сделал меня женщиной. Настоящей женщиной, в полном смысле этого слова – любящей, чувствующей, раскрепощенной…

И вот – итог, финал наших с тобой отношений. По большому счету мне плевать на измену физическую, гораздо болезненнее измена моральная, кража доверия»…

Мой юный товарищ Кондрат, с которым мы познакомились и подружились несколько месяцев тому назад, когда я уже работал на новом месте в строящемся ресторане, несмотря на свой нежный возраст – 17 лет, каким-то образом хорошо понимал, что со мной происходит. Он был из ранних, как теперь говорят, и наш с ним опыт общения с женщинами, несмотря на приличную разницу в возрасте, был примерно одинаков. Кондрат силился мне помочь, приводя порой в ресторан молоденьких, глупеньких, но доступных девушек, но я всякий раз уходил, избегая каких-либо контактов с ними – мне они были безразличны, почти противны, и я ничего не мог с собой поделать.

Если и будут еще в моей жизни женщины, твердо решил я тогда, они не дождутся от меня проявлений любви, нет, я заставлю их страдать; я теперь всегда, в любых обстоятельствах буду спокоен и холоден – до равнодушия, буду легко рвать с ними отношения и беспощадно бросать.

Сейчас я направляюсь к себе на работу – в ресторан. Только напряженная работа практически без ограничения рабочего дня и без выходных еще кое-как поддерживает мои силы, не дает расклеиться окончательно, – ведь в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, вернее, в которое сам себя загнал душевными страданиями и муками, недалеко и до самоубийства.

Миновав городские кварталы и достигнув парка, я шагнул в широкую аллею, спеша укрыться под тенью деревьев от яркого солнца. Чтобы продолжить путь, мне нужно было свернуть налево; по правую руку оставалась мемориальная стена с именами героев Великой Отечественной войны и Вечный огонь перед ней, у которого с цветами в руках толпилось десятка два молодых людей – ребят и девушек, которые громко разговаривали и поминутно смеялись.

Остановившись, я скользнул взглядом по их юным и веселым лицам, и грустно улыбнулся: почти не верилось, что люди могут быть такими счастливыми и беззаботными – мне казалось, что никогда больше я не смогу быть таким же. Одна из девушек в этой компании показалась мне знакомой, и я пригляделся к ней. Это была стройная брюнетка с красиво посаженной кудрявой головкой и четким, почти классическим греческим профилем, одетая в белую блузу и короткую темную юбку. Однако, присмотревшись внимательнее, я убедился, что не знаком с этой девушкой. Просто это такой возраст, подумал я, когда девушки взрослеют неуловимо быстро и расцветают буквально в один год, из неуклюжих голенастых подростков превращаясь в очаровательных красоток.

Наверное, мы где-то встречались с ней раньше, возможно, она сестра или дочь кого-либо из моих друзей или знакомых. Ее четкий профиль, живые глаза, тонко очерченное лицо, гордая осанка, осиная талия, длинные ноги, узкие лодыжки, стройные, не слишком развитые икры, даже разворот плеч – все это было мне неуловимо знакомо, и в тоже время сама девушка – незнакома.