Белль Аврора: Неукротимый (ЛП)

— О, черт, а ты горячая штучка.

Затем он запускает руку сзади мне в трусики, и сильно сжимает меня за ягодицы. Я всем телом вздрагиваю после каждого сильного и приглушенного всхлипа.

Меня никогда не насиловали. Но я работала с людьми, которых насиловали. И теперь я знаю, что каждый раз, когда говорила «я понимаю» одному из своих подопечных, на самом деле не имела об этом ни малейшего представления.

Даже и близко не понимала.

Я почти физически ощущаю, как мое сердце разбивается вдребезги.

Внезапно меня грубо дергают назад. С глухим ударом я приземляюсь на жесткий бетон и в смятении наблюдаю за разворачивающейся передо мной картиной.

Напавший на меня амбал врезается мордой в кирпичную стену здания благодаря действиям другого высокого мужчины.

Черная толстовка.

Это он.

Он держит моего насильника за шею, рывком пригибает его голову вниз, в то же время поднимая согнутую в колене ногу.

Щелчок, удар.

Он делает это снова и снова. Все внутри у меня сжимается от степени жестокости развернувшейся передо мной сцены. В конце концов я слышу глухой стук об землю и понимаю, что мой насильник потерял несколько зубов.

О, боже.

Человек в толстовке с капюшоном продолжает свое молчаливое избиение. Он бросает напавшего на меня мужика на землю и пинает его по ребрам, как будто перед ним просто футбольный мяч. Он делает это еще несколько раз, прежде чем его взгляд задерживается на мне.

Тяжело дыша, он останавливается и направляется ко мне.

Парализованная от страха, сквозь пелену слез я наблюдаю, как он приближается. Он почти достигает моих ног, когда я шепчу:

— Пожалуйста, остановись. Не подходи ближе.

Мои локти ноют, кожа на них, конечно же, содрана. Я пытаюсь отползти назад и плачу от боли.

Именно тогда он делает то, о чем я давно мечтала.

Он снимает капюшон.

— Я не собираюсь причинять тебе боль.

О, боже. Этот голос. Он звучит так же, как и в моих снах.

Спокойный, с небольшой хрипотцой. Потом до меня кое-что доходит:

— Ты американец.

— Так же, как и ты, — отвечает он, не задумываясь.

В его голосе слышится скука. Глядя на него снизу-вверх, я все еще не могу в темноте рассмотреть его лицо, но тут раздается звук расстегивающейся молнии, и я начинаю громко хныкать.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — задыхаясь, я сквозь слезы, прошу его. — Умоляю.

Не говоря ни слова, он подходит ко мне. Дрожа, я зажмуриваюсь и, умоляя, шепчу:

— Пожалуйста. Пожалуйста. Не надо.

Он просовывает свои сильные руки мне под мышки и помогает подняться на ноги. Набрасывает что-то теплое мне плечи, и тогда я понимаю, что молния, звук которой я слышала, была на его куртке, а не на брюках.

Почувствовав невероятное облегчение, я тянусь вперед, к нему.

Прижимая мое лицо к своей груди, он обнимает меня, в то время как я громко всхлипываю. Он придвигается вперед и наклоняется. Обратно надевает на меня мои брюки, пытаясь удержать их на месте, но, безусловно, молния сломана.

Оставляя насильника позади, я втайне надеюсь, что он мертв. Но судя по дрожащим, задыхающимся звукам, которые он издает, мои ожидания не оправдываются.

Парень придерживает меня, пока ведет к моему подъезду. Он не торопит меня, и чрезвычайно терпелив, пока я передвигаю свои трясущиеся ноги по ступенькам на второй этаж.

Когда мы доходим до моей квартиры, он открывает дверь. И только когда мы оказываемся внутри, до меня доходит, что он знает, где я живу.

Так почему ты не чувствуешь себя в опасности?

Потому что я в безопасности. Я просто знаю это. Я уверена в этом.

Он закрывает за нами дверь, включает свет и ведет меня по небольшому коридору в мою спальню. Вот тогда-то я и вижу его кожу.

Разукрашенная. Как одно большое произведение искусства.

Перестав плакать, я спрашиваю его дрожащим голосом:

— Ты был здесь раньше?

Но он мне не отвечает.

Доведя меня до кровати, он усаживает меня, затем идет в ванную. Не проходит и тридцати секунд, как я слышу, что он включил душ и снова вернулся в мою спальню.

Он даже не смотрит на меня, пока роется в моих выдвижных ящиках, вытаскивая оттуда одежду для меня.

Поэтому, пока у меня есть возможность, я рассматриваю его.

Если бы я увидела этого парня на улице, таким, как он сейчас одет, я бы опустила голову и пошла в другую сторону. И молила бы Бога, чтобы он этого всего не заметил, потому что злить подобных типов, однозначно, не самая удачная идея.