Мерил Сойер - Поцелуй в темноте

Он рассматривал ее и вспоминал, что тоже в свое время находился в ловушке, чувствовал себя беспомощной жертвой. С тех пор прошло немало лет, но ощущение не утратило живости.

– Я тебя не осуждаю, – сказал он. Он не простил ее до конца, просто сейчас у него не было выбора. Она требовала понимания, сочувствия. Он был принужден к сдаче, хотя при одной мысли о том, как Брент целовал Ройс, готов был придушить ее.

– Ты говоришь, что я поступила правильно?

– Да, – прохрипел он. Она облегченно улыбнулась.

– Ты поймешь и то, что Брент станет звонить мне каждый вечер, а я буду подолгу с ним разговаривать. Фаренхолты отказываются обсуждать мое дело, но от Брента я попробую чего-то добиться.

Теперь она зарывается. Зачем ей болтовня с Брентом? Кому, как не Митчу, было знать, что у этого придурка талант настоящего обольстителя?

– Брент уверен, что между тобой и мной ничего нет. Я не хочу, чтобы у него зародились подозрения, а ты?

– Тоже не хочу, – нехотя признал он. – Он спрашивал обо мне?

Она немного помедлила с ответом, и Митчу, съевшему собаку на допросах свидетелей, хватило этого, чтобы догадаться, что ответ будет не полностью правдивым.

– Брент думает, что меня мог подставить ты.

Опять он за свое!

– А что думаешь ты?

Теперь Ройс не колебалась. Бесстрашно глядя на него своими сияющими изумрудными глазами, она ответила:

– Я думаю, что ты единственный, на кого я могу рассчитывать.

Ему захотелось поцеловать ее, но он удержался. Он и так сделал слишком большую ставку на секс. Между ними должна была существовать и духовная связь. Установить такую связь было для Митча чертовски трудным делом, поскольку в этой области у него было совсем мало опыта. Он так истосковался по ней, что был рад любому предлогу, чтобы просто заключить ее в объятия.

– Так почему ты его целовала? – Боже, зачем он задал этот вопрос?

Вопрос прозвучал как бы между прочим, но она почувствовала, что от ее ответа зависят их дальнейшие отношения.

– Если бы я не поцеловала Брента, он бы заподозрил, что между тобой и мной что-то есть. – Последовала пауза – очередное свидетельство утаивания сведений. – А еще мне хотелось узнать, почувствую ли я то же самое, что чувствую, когда целуюсь с тобой.

Он сжал зубы, умело скрывая свои подлинные чувства. В этом разговоре победа осталась за ней. Теперь он будет разгадывать истинный смысл ее слов.

– Что же ты узнала?

Она с озорным выражением на лице поправила узел его галстука и чмокнула его в щеку.

– Узнаешь, когда вернешься домой. И, кстати, приготовься рассказать мне всю правду о себе и Бренте Фаренхолте.

Ройс пила «Шардоннэ», с которым явился к ужину Митч, и ждала от него объяснений насчет Брента. Неужели ей придется самой заводить об этом разговор? Не исключено. Пока что он довольствовался ни к чему не обязывающей беседой, дожидаясь, когда поспеет ужин. Ройс напряженно принюхивалась; ей очень не хотелось, чтобы ее итальянское блюдо подгорело.

– Брент звонил перед самым твоим приходом домой. – «Домой»? Неужели она прямо так и сказала? Она подчинилась требованию Митча и перенесла в его дом свои вещи. Однако проживание в его доме и приготовление ему ужина требовали иного уровня интимности в отношениях, чем простой секс.

Эта мысль смущала ее. Что бы сказал на это ее отец? Как отнесся бы к этому Уолли, если бы узнал? Она попробовала пойти на сделку с совестью: велика ли разница, живет она в квартире при доме Митча или в самом доме? Раз между ними возникла связь, пути назад уже не было; это ее вполне устраивало. Неделя, на протяжении которой Митч дулся на нее, показалась ей самой длинной и одинокой за всю жизнь. Суд нависал над ней, как нож гильотины; в такой обстановке ей требовалась сила Митча, его поддержка. Митч посерьезнел.

– Ты совершенно уверена, что Брент ничего не знает о нас с тобой?

– Совершенно. Не удивляйся, если он станет звонить в самые неподходящие моменты. Он часто звонит поздно вечером, считая, что я одна.

– Смотри, чтобы он ничего не заподозрил. Если Ингеблатт снова тебя запачкает, пиши пропало.

– Твоей карьере это тоже не пойдет на пользу. – Она знала, как важна Митчу незапятнанная репутация. Во многих отношениях он был белой вороной, в адвокатской практике прибегал к нестандартным ходам, но лез из кожи вон, чтобы сохранить свой имидж в девственной чистоте. Она по-прежнему задавалась вопросом, не метит ли он в большую политику.

– Я не доверяю Бренту. – Митч с размаху опустил рюмку на столик из черного оникса. – И никогда не доверял.