Хайди Маклафлин - Навсегда моя (ЛП)

Серия Бомонт — 1

Легкое посапывание напоминает мне о том, что я не один. Меня тут же отрезвляет тяжесть растянувшегося рядом тела. В воздухе повисает запах дневных духов и оседает на моих простынях.

Занавески отдернуты, сквозь большое окно, открывающее лучший вид и создающее уединение, светит солнце.

Переворачиваясь, я вижу лицо, которого не помню. Лицо, не имеющее имени в моей памяти или какого-то яркого воспоминания о том, как она оказалась в моем гостиничном номере, не говоря уже о моей кровати.

Хотя вопрос с кроватью, наверно, я смогу выяснить.

Светлые волосы говорят мне о том, что я даже не потрудился узнать ее имя или спросить, какой у нее любимый напиток. Гарантией нашего разговора были лишь глаза, руки и губы. Существует только один цвет волос, который может заставить мое сердце учащенно биться, и это не светлый.

И не рыжий.

То же самое с глазами.

Не голубые.

Они должны быть карими или зелеными, но никак не голубыми.

Это не падение на дно и не вызванное наркотиками мгновение. Я не принимаю наркотики и никогда не принимал, но могу по случаю очень много выпить, как прошлым вечером. Так я справляюсь со своими ошибками и неудачами. На сцене я могу быть успешным, но по вечерам я один.

И чертовски сильно боюсь умереть в одиночестве.

Я тянусь к телефону, чтобы узнать время. Но вместо этого, просматриваю фотографии, где хранится ее снимок, мой палец зависает над ее лицом. Я увижу ее, когда вернусь домой, но не знаю, что скажу.

Я знаю, что она ненавидит меня.

Я и сам себя ненавижу.

Я разрушил ее жизнь. Так, по крайней мере, говорилось в ее голосовом сообщении. Том, которое я хранил на протяжении последних десяти лет. То, которое я перекидывал с телефона на телефон, только чтобы можно было слышать ее голос, когда я опускался на самое дно. Я могу пересказать по памяти каждое полное ненависти слово, сказанное мне, когда я был слишком занят, чтобы ответить, и не находил времени, чтобы перезвонить ей.

Никогда не находил даже секунды, чтобы позвонить и объяснить, что же я сделал с нами. Она была моим самым лучшим другом, а я позволил ей ускользнуть сквозь пальцы, лишь чтобы спасти себя от страданий и не услышать, что я ей больше не нужен.

У меня тоже были мечты.

И она являлась их частью, но никогда бы не пошла на такое. Я жил не ее американской мечтой. А своей собственной.

Мое решение все разрушило.

Моя безымянная сожительница по кровати тянется и гладит меня по ладони. Я быстро отдергиваю руку. Теперь, когда я трезв, у меня нет никакого желания иметь хоть какое-то отношение к этому человеку.

— Лиам, — говорит она своим обольстительным голоском, звучащим как-то по-детски. Когда женщины так говорят, у меня по коже пробегают мурашки. Разве они не понимают, что это звучит просто смешно? Ни одному нормальному мужику не понравится такое. Это не сексуально.

Оборачивая вокруг талии простыню, я сажусь подальше от нее и ее блуждающей руки и свешиваю ноги через край. Спина напрягается, когда я слышу шевеление на кровати. Вставая, я крепче прижимаю к себе простыню, чтобы остаться прикрытым. Мне должно быть все равно, но это не так. Она видела меня в темноте, но я не позволю ей или ее фотоаппарату снова это увидеть.

— Я занят, — мой голос звучит строго с хорошо натренированной монотонностью. — Хорхе, консьерж, позаботится о том, чтобы ты поймала такси до дома.

Я специально ложусь спать лицом к ванной, поэтому, прощаясь с ними, мне никогда не приходится смотреть на них. Так проще — никаких эмоций. Мне не нужно смотреть на их лица и видеть, как надежда тает. Каждая надеется, что окажется той единственной, что приручит меня и привяжет к себе.

У меня не было постоянной девушки с тех пор, как я вошел в эту индустрию, и одна ночь ничего не изменит. Эти девушки не имеют для меня никакого значения и никогда не будут. Я мог измениться. Мог остепениться и жениться.

Завести ребенка или двух.

Но зачем?

Моему менеджеру, Сэм, это очень бы понравилось, особенно, если моей женой будет она. Только с ней я спал больше одного раза. Первый раз произошел по ошибке — одинокая ночь в дороге. Теперь же она хочет большего. А я — нет.

Когда она сообщила, что беременна, мне хотелось спрыгнуть с обрыва. Я не хотел детей, по крайней мере, не от нее. Свою жену я представляю высокой брюнеткой. Она подтянутая, благодаря многим годам чирлидинга и ежедневным пробежкам на пять миль. Она не жаждет управленческой власти в музыкальной индустрии и не рассуждает о найме няни раньше, чем доктор может подтвердить ее беременность.