Анна Тодд - После

– Хардин! – повторяю я снова и снова.

Его щеки горят, я понимаю, что ему это нравится.

Он медленно кладет руку мне на живот, пока я пытаюсь перевести дыхание. Мое тело никогда еще не было настолько напряженным до и настолько расслабленным после того, что произошло.

– У тебя есть минута, чтобы восстановиться, – смеется он, откидываясь назад.

Я хмурюсь. Мне хочется, чтобы он оставался рядом, но я не в силах сказать ни слова. После нескольких минут, лучших в моей жизни, я снова сажусь и смотрю на Хардина. На нем уже джинсы и ботинки.

– Мы уже уходим? – говорю я со смущением в голосе.

Я думала, он захочет, чтобы я тоже ласкала его; даже если я и не знаю, как это делать, он мог бы мне объяснить.

– Да, ты хотела остаться тут еще?

– Я просто подумала… Я не знаю. Я думала, ты хочешь…

Я не знаю, как сказать об этом. К счастью, он догадывается.

– А, нет. Мне пока и так хорошо, – говорит он, слегка улыбаясь.

Неужели после всего этого он снова станет несносным и грубым? Надеюсь, что нет. Я никогда и ни с кем не была так близка, как с ним сейчас. И я не выдержу, если он снова станет таким, каким был раньше. Он сказал «пока», значит, он потом захочет чего-то большего? Я уже начинаю ждать этого момента. А пока натягиваю мокрые трусы и бюстгальтер, стараясь не обращать внимания на сырость. Хардин берет свою футболку и протягивает мне. На мое недоумение объясняет: «вместо полотенца», указывая глазами на мои бедра.

Ой. Расстегиваю брюки, и пока он отворачивается, вытираю футболкой между ног. Я замечаю, как он проводит языком по нижней губе, глядя на меня. Хардин достает из кармана джинсов мобильный и несколько раз скользит по экрану пальцем. Вытеревшись, отдаю ему футболку. Когда я надеваю туфли, ощущение близости уже проходит, и мне хочется оказаться от Хардина как можно дальше. Я жду, что он заговорит со мной, пока мы идем к машине, но он молчит. В моей голове уже выстраивается наихудший сценарий дальнейших событий. Он открывает для меня дверцу машины, я киваю.

– Все в порядке? – спрашивает он, ведя машину обратно по гравийной дороге.

– Не знаю. Почему ты сейчас такой странный? – спрашиваю я, хотя боюсь ответа и избегаю смотреть на него.

– Я не странный, ты странная.

– Нет, ты ни слова не сказал, с того момента, как… ну, ты понял.

– С того момента, как я довел тебя до первого в твоей жизни оргазма?

Мое лицо вспыхивает. Почему я все еще не привыкла к его пошлым словечкам?

– Хм… ну да. Ты не сказал ни слова. Мы оделись и поехали обратно. – Честность в данном случае, кажется, – лучшая политика, поэтому добавляю: – Это заставляет меня чувствовать себя использованной.

– Что? Я тебя не использую. Если ты используешь кого-то, ты от него что-то получаешь, – говорит он так небрежно, что я чувствую, как к глазам подступают слезы.

Пытаюсь сдержаться, но не могу.

– Ты плачешь? Что я такого сказал? – Он придвигается и кладет мне руку на колено. Как ни странно, это меня успокаивает. – Прости, я не то имел в виду. Я не привык много говорить после, к тому же я не собирался просто довезти тебя до комнаты и разойтись. Я думаю, мы пообедаем. Уверен, ты голодная.

Он осторожно сжимает мне ногу. Я улыбаюсь в ответ, мне легче. Вытираю внезапные слезы, и с ними исчезает и беспокойство.

Я не знаю, что в Хардине делает меня такой эмоциональной. Мысль, что он использует меня, расстраивает больше, чем я ожидала. Я совсем запуталась в чувствах. Я его ненавижу, а через минуту готова расцеловать. Он заставляет меня чувствовать то, о чем я даже не подозревала, и не только в смысле секса.

Он заставляет смеяться и плакать, стонать и кричать, но прежде всего он заставляет чувствовать себя живой.

Рука Хардина так и лежит на моем бедре, и мне хочется, чтобы он никогда ее не снимал. Я использую возможность получше рассмотреть тату. Мне вновь бросается в глаза символ бесконечности выше запястья, и я не могу не задуматься, что он для него значит. В знаке, набитом на коже, чувствуется какой-то глубокий личный смысл. Я смотрю на другое его запястье, ожидая увидеть похожий символ, но его нет. Знак бесконечности довольно распространен, особенно среди женщин, но две петли на руке Хардина представляют собой сердца, отчего мне становится еще любопытней.

– Что ты хочешь съесть? – спрашивает он.

Удивительно обыденный вопрос, для Хардина не типичный. Скручиваю спутанные почти высохшие волосы в пучок и на мгновение задумываюсь, чего хочу.