Кэти Хантер - Шарм одиночества

— Но ты собирался рассказать мне об этом? Да или нет?

— Не знаю, возможно. Я запутался, все так сложно…

— Сложно? — переспросила Моника, наливаясь яростью. Да как он посмел сказать ей такое!

Ему, видите ли, было сложно скрывать от нее свою интрижку с этой Сьюзи! Но каково пришлось тогда ей? Почему он не подумал, сколько боли он приносил ей своим странным поведением в последнее время? Он предпочел притворяться, что его новый любовный роман — результат необъяснимого стечения обстоятельств, противиться которому он был не в силах, и держался всегда спокойно и невозмутимо.

— И что ты испытываешь к Сьюзи? — спросила Моника. — Она что-то для тебя значит?

Вопрос завис в воздухе, Майкл не торопился с ответом. Моника взглянула на будильник, стоявший на туалетном столике. Оказалось, что время еще не позднее, всего лишь полночь. Она думала, что скоро наступит утро.

— Сьюзи мне не безразлична, я ею дорожу, — наконец ответил Майкл. — Но и тобой тоже.

Не владея больше собой, Моника вскочила и рявкнула:

— Прекрасно! Вот только, похоже, что не очень! Она подхватила со спинки стула платье и начала лихорадочно одеваться.

— Куда ты? — спросил Майкл.

— Домой! — резко бросила ему она.

Он продолжал лежать, наблюдая, как она одевается. И лишь когда она обулась, он сел и спустил ноги с кровати.

— Останься! Поговорим утром!

Не веря своим ушам Моника обожгла его ненавидящим взглядом.

— Все уже сказано! С меня довольно! Все кончено, Майкл!

Лежа в темноте в своей кровати, она кусала губы, охваченная сном образов и чувств, неподконтрольных ее воле. В этом бурном потоке сознания, однако, превалировали две мысли, от которых у нее щемило сердце так, что становилось страшно. Первая мысль заключалась в том, что ей недавно стукнуло тридцать, вторая — она вновь осталась одинокой. Тридцать — одинока… Эти два слова попеременно пронзали ее истерзанный мозг, вызывая озноб и вынуждая задаться вопросом: неужели это все, чего она успела добиться за всю прожитую жизнь?

— Нет, думала Моника, это несправедливо! За что ей такое суровое наказание? Подумать только, она отдала лучшие годы этому человеку, полагая, что любима им, и вдруг все рухнуло в один миг, так, словно бы у нее из-под ног выбили опору! В чем же она виновата? В том, что десять лет отдала строительству своего будущего счастья, а в итоге — одиночество и опустошенность? Целых десять лет потрачены впустую! Выйди она за Майкла замуж, сейчас ей предстоял бы развод. А так — всего лишь горькое сожаление о своем опрометчивом поведении, не более. Как все-таки жесток этот мир! Как он бесчеловечен!

Она перевернулась на другой бок и поджала к груди колени. Перевозбужденный мозг упорно не желал дать отдых телу и нервам. Снова и снова в ее голове рождались картины событий этого поразительного вечера, в ушах явственно звучали слова, сказанные Майклом в его квартире, а в душе возникала ужасающая пустота; И прервать эту изнурительную вереницу видений она не могла, хотя и понимала, что бесполезно бесконечно прокручивать в памяти все эти факты и свои ощущения. Разум отказывался подсказывать ей разумное решение, и подсознание, словно бы глумясь над здравым смыслом, продолжало вращать свою карусель гротескных образов и звуков.

Моника тяжело вздохнула и попыталась сосредоточиться на чем-то таком, что помогло бы ей успокоиться. В результате перед ее мысленным взором возникло лицо мужчины, с которым ее свела судьба на недавней вечеринке. Она сразу же поняла, что понравилась ему, вызвала у него желание. Это был, несомненно, удачливый и счастливый человек, веселый и обаятельный, не говоря уже о его привлекательной внешности. Между ними определенно возникло взаимное притяжение, в силу странного стечения обстоятельств переросшее в своеобразную физическую близость.

Моника почувствовала, что ее обдало жаром. Что за наваждение нашло на нее тогда в баре? Такого стремительного сексуального возбуждения она не испытывала уже давно. Щеки ее стали пунцовыми, едва лишь она вспомнила тот эпизод, абсолютно неприличный, но дьявольски эротичный. И как ни странно, ее физическая реакция на этого притягательного незнакомца причудливым образом переплелась с ее яростью и огорчением в связи с изменой Майкла.

Пронзительные голоса, звучавшие в ее голове, не умолкали, ввергая ее в панику. Даже если ей на какое-то непродолжительное время и удавалось сосредоточиться на чем-то ином, они все равно не затихали, а лишь становились немного глуше, как назойливый звук радиоприемника, включенного в соседней комнате на полную мощность. Занялся рассвет, первые лучи солнца проникли в спальню сквозь створки жалюзи, а Моника так и не смогла уснуть.