Диана Машкова - Я хочу быть с тобой

– Оставь себе, – прошептала она, – ребятам раздашь.

Алла уже присела на край кровати Алеши и с умилением смотрела на порозовевшее личико спящего ребенка.

– Точно! – Максимка хитро подмигнул девочке: – Смотри, Сонька, аукцион неслыханной щедрости!

На его кровати снова началась возня с дисками: теперь уже гостья увлеченно раскладывала остатки по двум кучкам.

– Как прошла ночь? – Пользуясь тем, что ребенок спит, Алла с нежностью погладила Алешеньку по голове. Ей показалось, что лоб у него горячий. Температуру пациентам мерили рано утром, результаты передавали врачу. Алла решила, что обо всем расспросит Бориса Кузьмича, когда он придет.

– Жуть, тетя Алла! – Максимка поморщился. – Вообще спать не дали. Новенького привезли, он ревел и ревел. Недавно только успокоился.

– Что с ним? – Алла только сейчас увидела на кровати в дальнем углу, которая еще вчера пустовала, маленького белокурого мальчика. Ребенок беспокойно спал, то и дело поворачивая голову на жестком матрасе из стороны в сторону. Мягкие кольца обхватывали его крошечные плечи, не давая свободно двигаться.

– Ерунда, – Максимка отмахнулся, – ключицу сломал. Умудрился с горки навернуться. Бабку, которая с ним гуляла, саму на «Скорой» отвезли: со страху подскочило давление. А этот полежит с кольцами Дельбе пару недель и будет как новенький.

– Откуда такие познания? – Алла улыбнулась.

– Поваляйтесь здесь с мое, – подросток тяжело вздохнул и потупился, – пять месяцев дома не был.

– А меня на выходные забирали! – похвасталась Соня, которая уже давно ждала возможности вклиниться в беседу.

– Тебе, Сонька, везет, – Максим бросил печальный взгляд на пустую пеструю юбку девочки, свисавшую с коляски почти до пола, – а у меня теперь дома нет.

– Как? – Алла не могла поверить своим ушам: все несчастья разом сыпались на бедную голову этого бравого солдата.

– Мать когда с работы уволилась, – объяснил он, – за комнату стало нечем платить.

– И где же Лена теперь?

– Сначала со мной в больнице жила, – он вздохнул, – Борис Кузьмич разрешал, но велел не болтать. А на прошлой неделе в магазин устроилась ночным продавцом. Днем тут, ночью там.

– Без отдыха?

– Мне ее знаете как жалко! – в голубых глазах промелькнула боль. – Ходит уже еле-еле. Раньше хоть прилечь могла, кровать была свободная, – он с досадой взглянул на мальчика с переломанной ключицей.

– У меня дома есть место, – Алла не успела испугаться собственной решимости, – пусть днем приходит ко мне и спокойно спит!

– Правда?! – Максимка просиял, а потом с опаской взглянул на дверь. – Только вы ей не говорите, что я пожаловался. Она этого не любит. Говорит, бог дает человеку столько страданий, сколько он может вынести.

– Не скажу.

– Тетя Алла, – Соня наконец дождалась паузы, чтобы снова встрять в разговор, – а у вас семья возражать не будет? Муж, дети. Они-то тетю Лену не знают. Мало ли!

– Не будет, – Алла улыбнулась типично женской логике девочки, – муж меня бросил, а детей нет.

Теперь уже оба подростка выпучили на нее глаза: смотрели с неподдельным сочувствием, даже жалостью – словно это она была серьезно больна.

– Не понял, – Максимка по-мужски хрипло возмутился, – он что, баран? Вы такая красивая!

Сонька ревниво взглянула на друга и, насупленно проворчав: «Мне пора», укатила из палаты. Несмотря на обиду, диски с фильмами она забрала.

Постепенно палата начала оживать. Сначала появилась Катя с пакетами и удивилась, что ее Степка – ранняя пташка – до сих пор спит. Потом стремительно влетела Людмила, стала тормошить сонного Ваню, чтобы вовремя успеть с утренним туалетом: сегодня ей нужно было пораньше попасть на работу. Потом приползла уставшая Лена с гостинцами для сына. Алла улучила момент, чтобы поговорить с мамой Максимки. Сказала, что будет рада, если Лена согласится перебраться к ней – одной, после ухода мужа, не по себе в пустой квартире. Женщина была так измучена, что слишком долго уговаривать ее не пришлось – смущаясь и рассыпаясь в благодарностях, она взяла ключи от квартиры и, посидев немного с Максимкой, который настойчиво ее прогонял, уехала.

Младшие ребята начали просыпаться. Алешенька тоже открыл глаза, удивленно огляделся, словно забыл, где находится, и попросил воды. Он по-прежнему смотрел на Аллу волчонком, не разговаривал с ней и не давал прикасаться к себе, но разрешал подавать чашку, подносить судно. И это уже был несказанный прогресс. Алла сияла от счастья.