Странно, что у людей принято считать странным, а что — нет. Иерусалим торгует чудесами, тоннами увозят ладан, щупальца иерусалимских свечей, всякие масла, воду из Иордана… Среди паломников бывают совсем обезумевшие. Ну так ведь и место такое, способствует. Некоторые бьются в конвульсиях, наносят себе раны в темнице Христа, пристегиваются к решеткам, приклеиваются ко Гробу. Если сильно разойдутся, полиция тут как тут, понятное дело — мешают народу. Но вот за что забрали американских старух? На днях голые старухи (в одних набедренных повязках) тащили по Виа Долороза огромный крест. Паломницы не представляли никакой опасности, просто жаждали крестных мук. Наверное, полиция решила, что все это выглядит странно.
Вот тоже странно — я не религиозна (во всяком случае, не соблюдаю обрядов никакой религии и проживание на Святой земле кажется мне излишним), я даже не еврейка, а живу в Израиле уже десять лет, хотя есть, конечно, разные обстоятельства…
* * *
Суббота, 22 июня 1957 года, Пекин
Сегодня утром вместе с Тарановым и Ковровым побывал на «народном базаре». Чего только там нет, и какой образцовый порядок! Все под огромным стеклянным куполом, все тщательно уложено, никто не толкается. На память о Пекине купил шкатулку из черного дерева, украшенную перламутром, отрез на платье Вале, всякую мелочь: брошку, открытки с видами Пекина, тетради, две палочки из слоновой кости. Не удержался и купил для Иришки платье на вырост, из тончайшего шелка. Во всем — изящная красота, как будто в музей попали. Останавливают на каждом шагу, расхваливают свой товар, и с каким убеждением! То же и во всех магазинах: не успеешь войти, тут же дают советы в выборе покупки. Если нет денег, предлагают в кредит на два-три месяца. Сегодня суббота, народу масса, по отдельным улицам не пройти, но нам уступали дорогу, иногда аплодировали. Возле базара нас окружили ребятишки, кричали «сулен, сулен!», значит — советский. Зашли в специальный магазин подарков, где Таранов купил настоящую китайскую картину за бесценок — всего сорок рублей на наши деньги (в Москве ей цены нет). В Китае очень малый спрос на любые товары, хотя магазины переполнены, и это, конечно, признак не богатства, а бедности. Прямо на улице перекусили очень вкусными «пампушками», сваренными на пару. В Пекине, в отличие от Харбина, совсем нет вывесок на русском языке, но Таранов — как рыба в воде. Еще хочется отметить, что ни пьяных, ни нищих ни разу в Китае мы не встречали, хотя в целом народ живет пока бедно, чувствуется отсталость. Из-за недостаточной занятости миллионов китайцев полезным делом, они изготавливают вручную ножницы, зажигалки, отвертки, молотки и т. п., которые сами же и продают повсеместно. А ведь подобная продукция дешевле и лучше могла бы выполняться заводами.
Неизвестно, когда мне удастся вырваться в Москву, обнять мою любимую жену и доченьку, может быть в январе? Пока что разложил перед собой подарки, поставил фотографию, и печалюсь, и скучаю. Глупо было покупать эти сувениры, Таранов через пару дней вылетает в Москву, а меня-то зачем понесло? Но так уж сегодня получилось, Сян-цзэ попросила отпустить ее до ужина. Рано утром ей неожиданно сообщили о смерти какой-то знакомой, и она даже попросила Вей-дин провести запланированную экскурсию по парку «Храм неба», но я отказался, решил отдохнуть и почитать в гостинице, а вместо этого потащился с Тарановым за покупками.
* * *
Точка ее жизни. Вот такая — рыжая головка плоско лежит на асфальте, лицом вниз, так плоско, что кажется — там и нет никакого лица. Она покрасила волосы. Она совсем маленькая, похожа на ребенка, если бы не дряблая кожа голых рук. Вывернутых. Толпятся соседи, всякие любопытствующие, на крыше что-то измеряют, какие-то расстояния… фотографируют. Долго измеряют, обстоятельно, но, кажется, уже заканчивают. Сейчас ее поднимут, Сян-цзэ не хочет видеть ее лица, того, что было лицом. К ней приближается Иван, значит, ему уже сообщили. Быстро приехал. Она обнимает его, да, это было… только очень давно. Его тело.
— А ты… Ты думаешь, она оступилась? Как ты думаешь? Она ведь не покончила с собой?
Его губы дрожат и подбородок. Его не удивляет, что тут оказалась Сян-цзэ, это в порядке вещей. Она гладит его по спине и не смотрит туда, где санитары и носилки… Утром Сян-цзэ поняла, что не знает почтового адреса Ольги, что не сможет ей написать. Она заехала посмотреть номер дома и увидела толпу во дворе, вот так.
Читать дальше