Наталья Миронова - Глаза Клеопатры

Слова прозвучали нестерпимо фальшиво. Для очередного «как только, так сразу» было еще рановато. Никита тут же догадался, что это Чечеткин засылает парламентера.

— Да, заходи. Я предупрежу охрану.

— Что-то случилось? — встревожилась Нина, увидев, что он черен, как туча.

— Нет, все в порядке, — солгал Никита. — Это мой отец. Я с ним внизу поговорю.

Он вышел и спустился по лестнице вниз, на ходу набирая номер домовой охраны. Звонок в дверь раздался буквально через пять минут. Никита решил принять отца в библиотеке. Ему не хотелось впускать такого ненадежного человека к себе в кабинет.

Библиотека, огромная комната, от обилия книг казалась маленькой и уютной. Здесь стоял мягкий сафьяновый диван и такое же кресло, письменный стол с настольной лампой под зеленым абажуром, а перед столом — современное эргономичное кресло под бархатным чехлом, чтобы не выбивалось из обстановки.

Никита усадил отца на диван, а сам сел в мягкое кресло.

— Я тебя слушаю, папа. У тебя ко мне какое-то дело?

Игорь Юрьевич постарел. Он все еще мог считаться интересным мужчиной, но время и беспорядочная жизнь взяли свою дань. Кожа лица, вся в мелких суетливых морщинках, углублявшихся при каждом мимическом движении, стала пастозной, нездоровой. Благородная седина уже заметно редела, выдаваясь «вдовьим мыском» на лбу. Появился второй подбородок. Игорь Юрьевич явно знал об этом. В разговоре он то и дело вскидывал голову и вытягивал шею, чтобы скрыть недостаток.

— Видишь ли, сынок, — Игорь Юрьевич, видимо, решил начать издалека, — я понимаю, я был не самым образцовым отцом.

— Почему был? Ты все еще мой отец.

— Гм… да. Видишь ли, дело в том, что я встретил одну женщину…

— Очередная вечная любовь? — насмешливо осведомился Никита.

— Я понимаю твою иронию, наверное, я это заслужил, но… ты никогда прежде не был так зол.

— Ну что ты, папа, тебе показалось. О какой сумме речь?

— Речь идет не о деньгах. — Игорь Юрьевич выпрямился с видом оскорбленного достоинства и вздернул подбородок. — Эта женщина… У нее двое детей от первого брака, и старший сын уже взрослый, он живет в Америке. В Пало-Альто. Это под Сан-Франциско.

— Я знаю, где это, — кивнул Никита. — Я там бывал. Неплохое местечко.

— Она может воссоединиться с сыном…

— Понял. Она пойдет паровозом, а ты прицепом.

— Откуда в тебе этот цинизм? — возмутился отец.

— Жизнь такая, — пожал плечами Никита. — А в чем проблема-то? Ты хочешь уехать в Америку? С этой женщиной? Пожалуйста, я — за. Совет да любовь.

— Ты не понимаешь. — Игорь Юрьевич тяжело вздохнул. — Я не хочу на старости лет жить на социальное пособие.

— А говорил, речь не о деньгах, — засмеялся Никита.

— Я не хочу просить деньги у тебя. Я могу достать их в другом месте И раздать все свои долги. А ты, Никита, можешь мне в этом помочь. Я буду обеспечен на всю жизнь! Я верну тебе сполна все, что занимал!

— Я никогда об этом не просил. Мне ты ничего не должен, забудь об этом. У тебя много других долгов?

— Да нет, все по мелочи, но я хочу их вернуть. А главное, я там не буду стеснен в средствах.

— И что для этого нужно? — спросил Никита, хотя заранее знал ответ.

Он не ошибся.

— Сынок, ты напрасно поссорился с Валерий Иванычем. Не знаю, что у вас там за счеты, но уж в последней услуге ты не можешь ему отказать.

— Он что, на тот свет собрался? — засмеялся Никита.

— Он тяжело болен, над этим смеяться грех, — укоризненно покачал головой Игорь Юрьевич.

— Извини, ты сказал о последней услуге, вот я и…

— Ему нужно срочно перевести деньги за границу, — перебил сына Игорь Юрьевич. — Уж один-то транш ты мог бы взять на себя.

— Нет, — жестко ответил Никита. — Сколько он тебе пообещал?

Игорь Юрьевич смутился, ему неприятно было, что сын видит его насквозь. Но жадность пересилила стыд, он заговорил возбужденно, даже с придыханием.

— Десять миллионов, представляешь? Десять миллионов долларов! На эти деньги я мог бы жить, горя не зная!

— Интересно, какова же сумма, если такой откат? — задумчиво протянул Никита, почти не обращаясь к отцу.

— Поговори с ним! — умоляюще воскликнул Игорь Юрьевич. — Я не знаю, это ваши дела, он тебе сам все объяснит. Послушай, — продолжал он с жаром, не давая сыну вставить слово, — Валерий Иваныч, конечно, человек со всячинкой, с ним бывает нелегко. Но сделай это для меня! Мне столько пришлось перенести в детстве, дай мне хоть под конец жизни почувствовать себя человеком… Ты ему позвонишь?