Ольрика Хан: Пока Майдан не разлучит нас

Женька всегда рядом: и в школе, и в университете, и в редакции местных новостей, куда мы вместе пришли делать телевизионную карьеру. Разлучили нас с Женькой Штаты. Интервьюируя как-то важных американцев, я узнала о том, что для учебы в магистратуре США можно получить стипендию, пройдя конкурс. Уговаривала на эту авантюру и Женьку, но ей не хотелось на родину Натаниэля Форреста. «Уж если куда-то ехать, то в Москву», – заявила она безапелляционным тоном потомственного славянофила, и я отправилась в свой большой жизненный путь без любимой подруги. Вернувшись через два года с дипломом магистра, объявила: «Даешь Киев, Жень! Не для того я училась, чтобы снова жить в захолустье». «В захолустье?? – возмутилось мое второе белокудрое «я». – Харьков, конечно, провинциальнее, чем Москва, но уж куда как столичнее, чем мещанский Киев!» На самом деле я не считала Харьков захолустьем. Я любила этот город – за его ироничный интеллектуальный дух и дружелюбный приграничный характер. Но мне же уже тридцать! Позади чуть ли не целая жизнь. Пора двигаться. Пора шевелиться. Вперед, Кристина, вперед! Так я пришпоривала себя, собирая чемоданы в Киев.

В дурной гонке за успехом в столичном PR-агентстве проходит пятилетка. Лешку я встречаю в самом финале – на последнем рекламно-телевизионном проекте перед отбытием за океан. Подтверждение того, что мне дают финансирование из университета, уже пришло. Осталось получить визу, продать машину, оформить доверенность на управление киевской квартирой на Женьку – и в путь. Три месяца, и я в Штатах.

Но у ангелов свои планы и свое видение моих идей. Устроив протест организма против напряжения трех сверхурочных недель, они швыряют меня в обморок прямо Лешке в руки во время генеральной сдачи телевизионно-рекламного действа. К тому времени, как мне кажется, у нас с Лешкой, видеокомпозитором местной телевизионной компании, определенно вырисовывается роман. Но мы живем только проектом, и наши нежные отношения ограничиваются ланчами, бесконечными кофепитиями и прочими атрибутами совместной офисной жизни.

Проходя мимо телевизионной аппаратной, я всегда останавливаю взгляд на Лешкиных руках и любуюсь ими – они так уверенно руководят сложным технологическим процессом! Я восхищаюсь его профессионализмом, непоколебимым спокойствием, умением разруливать студийные конфликты с легкой и едва-едва насмешливой улыбкой на лице. «Леша незаменим на проекте», – делюсь я как-то с симпатичной девушкой Боженой в курилке, где мы усердно втягиваем в себя сигаретный дым. «На проекте? – удивляется Божена. – Думаю, он хорош не только в телевизионных реконструкциях!» Она хихикает и, полностью погрузившись в сигаретную дымку, с сожалением добавляет: «Жаль, что такой неприступный. Многие уж пытались. Результат – ноль». Божена передергивает плечами, как будто недоумевая: «И чего только этим мужчинам от жизни надо?»

Смотрю на Лешку новым взглядом. Многие пытались? Неприступен? Интересно, я ему действительно нравлюсь, или наши бесконечные кофепития – ничего не значащий офисный ритуал?

Бросая мое бездыханное тело в Лешкины крепкие руки, ангелы по-дружески помогают нам обоим экстренно рассмотреть этот жизненно важный вопрос. Придя в себя, вижу ответ в Лешкиных близоруких глазах, которые совсем рядом. Ответ очевиден, и он пугает меня. Мне – отшельнику и дикарке – трудно поверить в искренность чьих-то чувств. Еще труднее поверить в себя. Делить жизнь с кем-то? Наверное, я не сумею.

До моего отъезда в Штаты восемьдесят восемь вечеров. Каждый из них Лешка рядом. Ошарашенно пытаюсь понять: что это? Почему мне так тепло и томно, когда он со мной? Почему так холодно и пусто, когда нет близости его тела? Как жить дальше? Как уезжать в Америку без него? Мне это только кажется, или на самом деле – когда я говорю о своем скором отъезде, стекла его очков покрываются росой?

До отъезда семьдесят вечеров. «Ты хочешь ко мне приехать, Леш?» – «Конечно». – «А ты сможешь?» – «Наверное». – «А если не дадут визу?» – «Посмотрим…» Черт, в этом весь Лешка. Чего смотреть?

Шестьдесят вечеров. Дорога в загс. Заявление о регистрации брака. «Подтверждаем взаимное добровольное согласие…» Подтверждаем… Свидетели? Свидетелей нет. Наш брак – наша тайна. Наш золотой ключик к потайной двери. Если получится. Если мы не струсим. Если захотим.

Две недели до отъезда. Регистрация брака. «Вы согласны взять в жены Кристину?» «Да, конечно!» Работница загса улыбается. «Конечно – это лишнее», – наверное, думает она. Но мне Лешкино «конечно» лишним не кажется. Оно будет согревать меня три года – до того, как мы окончательно решим, что не можем жить друг без друга. Три года совместной жизни в скайпе. Три года урывчатых встреч на конференциях в Европе. Три года моих сомнений, метаний, неуверенности в том, что умею любить, что смогу не разочаровать нас обоих. Три года, по истечении которых, обхватывая родное тело в Денверском аэропорту, я знаю точно – наша любовь навечно.