Робин Александер - Наследие Глории

С другой стороны — я вообще понятия не имела, что потребуется одеяло. Адриан была так взволнована пеленками; это стало для меня такой загадкой, что я прочитала книжку о младенцах, но по-прежнему не имела о них никакого представления. Я восхищалась способностью Адриан принимать естественно все изменения, и чувствовала себя болтающейся на ветру позади нее.

Потянувшись, я закинула руки за голову. Все меняется. Завтра мы покидаем свой коттедж, который был для меня настоящим домом. Нам стало тесно в нашей крошечной гостиной и на малюсенькой веранде. Мы с Адриан не могли пройти мимо, не задевая друг друга, но это было всегда приятно. Теперь мы будем жить в большом доме с настоящими комнатами и большим количеством места между нами.

«Хайден, проснись».

Открыв один глаз, я посмотрела сначала на Адриан, а потом на часы. Я проспала всего полчаса.

«Ты серьезно?»

«Да. Вставай», — Адриан включила ночник.

Я надеялась, что она откажется от этого безумия после пары раз, но этого не произошло. На четвертом пробуждении я начала терять терпение.

«Ради любви Майка, Пита и дяди Эрла — я в порядке», — сказала я и выключила ночник.

«Я не знаю никого из этих людей. Мне позвонить Шелби?» — Адриан опять включила этот чертовый ночник.

«Да, позвони ей и скажи, что я вижу розовых слонов и думаю, что я Элвис. А еще я думаю, что в тех гавайских рубашках, которые она носит, жарко, — я набросила одеяло себе на голову. — Большое спасибо, спокойной ночи!»

Адриан снова ткнула меня: «Ты должна встать и походить».

Я застонала и, отбросив одеяло, пошла за ней в ванную.

«Ты действительно так часто встаешь ночью?» — я расхаживала взад и вперед перед ванной.

«Даже, если ребенок не давит на мой мочевой пузырь, то все те соки, которые вливает в меня Ирис, превращают меня в поплавок. Ананас, папайя, апельсин, томатный сок, иногда она их все смешивает вместе, делая меня больной».

Я слушала ее и мыла свои руки. Пока мы шли обратно к кровати, она крепко держалась за меня.

«Мне очень жаль, что тебе приходится так страдать, дорогая», — я взбила для нее подушку.

Адриан стонала, пока залезала на кровать и удобно укладывалась на ней.

«Это хорошая практика для нас обеих. Я полагаю, что в первый месяц ребенок не даст нам много спать».

После того, как она разбудила меня еще три раза, я подумала — о чем мы только думали, когда решили завести ребенка. Кто в здравом уме захочет носить на себе дополнительных семь или восемь фунтов, писать каждые тридцать секунд, и просыпаться каждый час каждой ночи для того, чтобы накормить чем-то того, кто будет писать и какать в штаны на протяжении целого года!

Я посмотрела на своего кота Сабера, который подсматривал за мной одним зеленым глазом.

«О чем ты думал, создавая свое многочисленное потомство? Разве ты не знал, что тебе придется вылизывать задницы у десятка котят?»

Я спряталась от Ирис на нашей новой кухне, которая была отделена от гостиной барной стойкой, и наблюдала, как Джейкоб с двумя помощниками занесли первый из наших двух новых диванов. Их голоса эхом отражались от голых стен и высоких потолков. Еще одна пара помощников пришла после них и развернула новый ковер на наших новых паркетных полах. Все было новым. Та мебель, которую мы с Адриан делили в коттедже, идеально подходила для него, но не годилась для нового дома. Новый запах заставил меня разволноваться так, что я сбежала.

С открытой веранды я наблюдала за непрерывным шествием людей с коробками. В одной из коробок ехал Сабер, выглядя при этом, как король, коим он себя и считал. За ним, любопытно оглядываясь, ехали два его выводка потомков. Адриан руководила всем этим, сидя на диване. Ирис командовала распаковкой коробок. Я повернулась и посмотрела на воду; для меня она была главной изюминкой нашего дома. Мы так спроектировали заднюю часть дома, что она почти вся состояла из окон, так что из каждой комнаты мы могли видеть океан. Его вид успокаивал мою беспокойную голову.

„Теперь-то ты счастлива?“

Я с улыбкой повернулась на знакомый голос, когда Коул присоединился ко мне. Муж Ирис был полицейским на острове. Его черная, как уголь кожа, резко выделялась на фоне белой рубашки на пуговицах, напоминая мне, почему мать назвала его так.

„Я должна чувствовать радость от переселения в новый дом, но я не могу, — призналась я. — Знаю, что это звучит глупо, но я буду скучать по нашему домику“.