Александра Гейл - Дневник. Поздние записи [СИ]

— Я против того, чтобы ты виделась с моим отцом, — сказал он, утаскивая меня за локоть в сторону.

— Но почему? Я не желаю ему зла.

— А что тебе от него надо? Что ты надеешься заполучить?

— Друга! — резко бросила я. — Он добр ко мне, я это ценю.

— И всегда ты спишь с теми, кто к тебе добр?

Меня бросило в жар, потом в холод. Я обрела способность здраво мыслить очень нескоро.

— Не все меряется этой меркой, сэр, — процедила я по-русски, и пока Шон искал в закромах памяти эквивалент, быстренько сбежала.

До сих пор при вспоминании этого разговора, мне становится нехорошо. Я и Бен. Он был старше моего отца! Невозможно. Немыслимо. Но Шон так не считал. Может быть, потому что его знакомые мужчины имели молоденьких любовниц, может быть, потому что сам он в друге никогда не нуждался, а уж тем более в друге-женщине, но факт остается фактом: Шон считал, что я сплю с его отцом. И как мачеха я его явно не устраивала. Я все меньше понимала, как они ухитрились встретиться с Алексом и не разбежаться в ту же секунду!

Он никогда не говорил, что думает, никогда не улыбался искренне, никогда не показывал слабостей, не умел радоваться мелочам, не говорил о прошлом, не спал больше пяти часов в сутки, не обращал внимания на погоду, время суток и года, не интересовался мирским в принципе, не думал об Австралии как о родине, вообще о ней не думал, не считался с мнением окружающих, не завязывал необдуманных романов, строил дружеские отношения только на взаимной выгоде, не привязывался к людям, не зависел от общественного мнения, не делился тем, что считал своим, не позволял собой манипулировать, никогда не останавливался, смотрел только вперед и видел только цель. И он никогда не понимал, почему его отец, взрослый состоявшийся человек, вдруг взглянул вниз с высоты своего пьедестала и увидел меня — маленькую и никчемную девчонку, которую тому захотелось видеть рядом с собой.

Бенжамин, однако, помирить нас с Шоном попыток не оставлял. И поэтому, однажды днем я вошла в столовую фамильного дома Картеров, прекрасно зная, что, а точнее кто, меня там ждет. При свете канделябра с настоящими свечами я увидела Джастина и Шона. Первый мне помахал рукой и улыбнулся, второй совершенно не обратил внимания на мое появление. Он ковырялся в своем блэкбери. Бенжамин отодвинул мне стул, и я села, оказавшись прямо напротив Шона. Поднимать глаза стало сразу же как-то страшно.

— Шон, как диссертация? — спросил Бенжамин.

— В следующем месяце защита, — ответил он сухо, даже глаз не оторвав от экрана.

И больше он не сказал ни слова за весь вечер. В общем, получалось у Бенжамина из рук вон плохо.

А тем же вечером позже:

— Как у тебя дела? — спрашивал Алекс.

— Вполне прилично. Прошла половина семестра, я немного переживаю, скоро ведь сессия, — отвечала я.

— Еще не скоро, — попытался успокоить меня он.

— Как дела на боевом фронте? — самый животрепещущий вопрос.

— Никак. Жди. — Я вздохнула.

— Ладно, привет всем передавай.

— Уже мечтаешь от меня отделаться?

— Конечно, — ответила я ядовито. Ну, кто от кого отделался — вопрос вообще интересный.

— Что ж, спокойной ночи.

Я стояла на коленях и разрисовывала желтым цветом календарь своего существования. Ну как тот, что был у меня в школьные времена. Иными словами, этот день был никакой. Ни нового, ни интересного.

— Я здесь уже четыре с половиной месяца, — сказала я, водя пальцем по желтым квадратикам. — Кхм, ладно, пока. Легкого рабочего дня тебе.

Если Алекс посчитал мое высказывание упреком… что ж. Им оно, вообще-то, и было.

Чемпионат по художественной гимнастике заставил меня расплакаться. Да. Меня вспоминали. И да, я теперь оказалась очень далека ото всего этого. Новые лица, новые правила, а я на обочине жизни, в гребаном нижнем мире. Глядя на девушек на ковре, я с ужасом осознавала, что изменилась. И даже не внутренне, а внешне. Я стала чуть выше, а фигура — более женственной. Не думала, что в моем возрасте такое возможно, но факт оставался фактом.

— Лови, Франсин! — крикнула я, кидая по воздуху ярко салатовый диск. Собака побежала, ее уши подпрыгивали так, что, казалось, от их взмахов человека могло бы сбить с ног ударной волной. Франсин красиво подпрыгнула, поймала тарелку и бросилась ко мне. Она уронила диск к моим ногам, вдруг встала на задние лапы и толкнула меня в живот. Я от неожиданности вскрикнула, и вместе с лохматой нарушительницей правил упала в траву. Не могу сказать, что текущее положение дел меня не устраивало. После Бенжамина Картера моим австралийским лучшим другом являлась именно Франсин. Я уставилась в безоблачное небо и загрустила, отчего мигом потянуло на философию.