Элизабет Макгрегор - Дитя льдов

Крозье знал несколько слов на местном наречии:

— Каммик-тооми. Мы — друзья.

Эскимос, стоявший к Крозье ближе других, ткнул его смуглым пальцем в грудь. Улыбаясь во весь рот, он обернулся и крикнул что-то своим соплеменникам. Мужчины, женщины, дети — все разом кинулись вперед.

Крозье повернулся к лейтенанту Джону Ирвингу:

— Мистер Ирвинг, принесите из палатки сундучок.

Одна из женщин нырнула в ближайшую палатку. Двое матросов последовали за ней. Через пятнадцать секунд она выскочила наружу, неся мешочки с табаком и дрова.

— Следите за ними, — распорядился Крозье. — Встаньте у входов в палатки.

Он открыл сундучок, который принесли по его указанию. Эскимосы заглянули в него, не переставая переговариваться и улыбаться.

— Иглы и ножи, — объяснил Крозье.

Он взял несколько иголок в ладонь и показал гостям. Те, не обращая внимания на иглы, трогали лезвия ножей.

Потом эскимосы принесли с саней и развернули какой-то тюк. Моряки, стоявшие за спиной Крозье, попятились, но сам капитан даже не шелохнулся.

— Ворвань и тюленье мясо, — сказал он. — Замороженный лосось.

Дети носились по лагерю, вытаскивая и опорожняя коробки с провизией. Один из матросов поймал мальчишку лет четырех-пяти, подхватил на руки и перевернул вверх тормашками. Тот радостно завизжал.

— Они не знают страха, — заметил лейтенант Ирвинг.

— А им нечего бояться, — отозвался Крозье. — Ваше ружье для них просто палка. Они никогда не видели огнестрельного оружия. Возможно, и белых людей видят впервые.

Словно подтверждая правоту его слов, вокруг Гаса сгрудились женщины. Одна из них дотронулась до его лица.

— Это она, та самая, — громко сказал Гас.

— Дай ей себя рассмотреть, — сказал Крозье.

Гас впервые видел такие глаза, почти чернильно-черные. Девушка, похоже, была его ровесницей.

К ногам Крозье положили еще несколько тюков. В них было сырое мясо. Эскимос, тыкавший Крозье в грудь, взял нож и ловко сунул его в рукав. Женщины забрали иглы и дрова, а одна старуха унесла бы и медный котел, в котором они варили пищу, но ее остановил один из матросов.

Красивая девушка тем временем не отходила от Гаса, продолжая гладить и ощупывать его лицо. Наконец он неуклюже поднялся с земли. Она схватила его за руку и со смехом показала на сани.

— Ага, — сказал Гас. — Только они совсем не похожи на наши.

Сани у эскимосов были узкие и длинные — метров шесть в длину и полметра в ширину. Гас представил, как легко скользят по снегу запряженные собаками эскимосские сани. Он невольно задался вопросом, почему же люди вроде Франклина, знакомые с бытом эскимосов, не додумались заказать для экспедиции такие же сани.

Внезапно раздался выстрел. Эскимосы замерли. У палатки стоял матрос с поднятым вверх ружьем, дуло которого чуть дымилось. К нему тянула руку эскимоска. Эхо от выстрела все еще разносилось по тундре. Ошеломленная эскимоска не двигалась с места. Собаки разразились диким лаем.

Первым к матросу подскочил лейтенант Ирвинг.

— Она пыталась отнять у меня ружье, — объяснил матрос.

Женщина поднесла руку к голове. На капюшоне ее куртки темнела прожженная коричневая полоса. Она опустила руку и глянула на свою ладонь. На снег капнула кровь.

— Она ранена, — крикнул Ирвинг.

Девушка, стоявшая рядом с Гасом, посмотрела на него округлившимися от страха глазами, затем развернулась и со всех ног бросилась к саням. Остальные последовали ее примеру.

— Я же сказал: не стрелять! — заорал на матроса разъяренный Крозье.

— Я не стрелял, сэр. Она отнимала у меня ружье.

Эскимосы сели на сани и умчались прочь. Гас успел перехватить взгляд девушки, сидевшей на последних санях. Прикрыв глаза рукой, он долго глядел ей вслед.

— Проклятье! — вскричал Крозье. — Будь все проклято!

Моряки стояли не шелохнувшись. Им еще не приходилось слышать из уст капитана брань. Они смотрели на него, пока в полной мере не постигли весь трагизм случившегося. Впервые за два года экспедиции встретились люди. Впервые ее участники получили свежее мясо, которое им не пришлось добывать тяжелым трудом. И они отпугнули первых добрых людей, предложивших им свою помощь.

Кэтрин позвонила в дверь дома на Линкольн-стрит. Днем она несколько раз пыталась дозвониться до Джо, чтобы узнать, что сказал врач. Она не была слишком обеспокоена, но все же решила по дороге домой сделать крюк.

В холле зажегся свет, и дверь отворилась. При виде Джо, бледной и осунувшейся, Кэтрин едва не утратила дар речи.