Андреас Требаль - Гипнотизер

Мы снопа вошли в дом, но вместо прощания со мной баронесса пожелала провести меня по комнатам ее сыновей и невестки. Сердце мое учащенно забилось, я чувствовал, что начинаю краснеть. В гостиной ничто не изменилось: те же белые с голубым обои, так напоминавшие мне об Италии и юге Франции. Та же светлая мебель, тот же ковер на полу с цветочным орнаментом, по степам в бра те же свечи, издающие медовый аромат. В этой гостиной тебя невольно охватывало желание обрядиться в нестеснявшие одежды, лакомиться фруктами, попивать шампанское. Когда я впервые оказался здесь, чтобы вручить баронессе букет летних цветов, она в пышном одеянии возлежала в шезлонге и пила чай. У меня глаза на лоб полезли — одеяние было лишь слегка застегнуто, и я… я все увидел.

— Я правлюсь тебе? — поинтересовалась тогда она.

— Еще бы! — вырвалось у меня, помню, я еще после этого захихикал, а потом и расхохотался во все горло. Мой сбитый с толку вид, моя импульсивная откровенность вопреки всякому этикету привели к тому, что баронесса поднялась, вплотную приблизилась ко мне и любовно провела по моим волосам.

— Мы с тобой смотрим друг на друга. Я вижу в твоих глазах, чего тебе сейчас больше всего хочется. Ну что же, начинай.

Ну я и начал. И откуда во мне взялось столько смелости, до сих пор попять не могу. Может, мне тогда показалось, что все это — сон, с другой стороны, ситуация была настолько авантюрной, абсурдной даже, и я, долго не размышляя, решил ею воспользоваться. Привилегия юных лет оживлять свои буйные фантазии, превращая их в реальность.

Полчаса спустя я очутился в постели баронессы, и мне казалось, она была весьма довольна моими обеими скромными попытками изобразить из себя взрослого мужчину.

Постель баронессы.

Ее свекровь распахнула дверь в спальню и жестом обвела вокруг. Я вновь видел железную кровать с жесткими матрацами, которая никогда не скрипела, что бы на ней ни происходило, широкую и соразмерно высокую. Она стояла на том же месте подле кафельной печи.

— Тебе ведь все это должно быть знакомо.

— Простите?

— Тебе было тогда шестнадцать, если не ошибаюсь?

Я готов был провалиться сквозь землю от охватившего меня стыда.

— Так вы все знали?

Большего я выдавить из себя не мог. От смущения я не знал, куда деть руки.

— Пойдем отсюда! Теперь, когда все — далекое прошлое, можешь считать, что тебе здорово повезло, что Бальтазар ни разу вас не застал.

— А он что, тоже знал об этом?

— Помолчи. Все давно быльем поросло.

Все эти старые истории хоть и послужили объяснением некоторых загадок, но никоим образом не могли помочь мне в будущем. А будущее, по моему глубокому убеждению, предстояло куда более сладостное, нежели горькое прошлое. Как бы хорошо было уехать сейчас отсюда, сорваться с места, однако это станет возможным, лишь когда я выясню, знал ли аббат де Вилье о моей связи с баронессой, его экс-любовницей. Именно это даст возможность исключить то, что он желал отомстить мне, так и не согласившись отпустить грехи умиравшей Жюльетте. Не упорство Жюльетты, наотрез отказавшейся назвать имя отца ее так и не рожденного ребенка, стало причиной тому, а интимная связь падкой на любовные утехи дамы и шестнадцатилетнего юнца, сына лесничего!

Я не считал возможным, что просто так, безо всякого перехода можно перенестись в совершенно иной мир чувств. Будучи человеком противоречивым, я все остававшиеся до отъезда дни провел в самокопании. Не раз стоял у могилы Жюльетты, но как только пытался обратиться к ней, все мучительные вопросы вместе с охватившим меня отчаянием куда-то улетучивались, и вновь я обращался мыслями к Марии Терезе. Но едва стоило отдаться воспоминаниям о ней, грезам о ее восхитительном теле, как тут же перед глазами вставали образы аббата и графа. Эти две отвратительные рожи коверкали любые, даже самые приятные воспоминания, и когда мне однажды все же удалось изолировать обоих, заперев в воображаемом застенке, душа моя омрачалась воспоминаниями о Жюльетте.

Демоны буйствовали. Они вторглись в мои чувства и вволю потешались над ними. Чтобы не разлететься на куски как личность, я прибег к давно испытанному средству — попытался сосредоточиться на окружавшем меня реальном мире, на самых простых вещах. То есть все выглядело примерно так: вот, гляди, почки набухли и вот-вот лопнут. А вот куча навоза. Чуешь запах? Где-то пилят дерево, пила звенит. А тут неподалеку кузнец выковывает что-то нужное в хозяйстве. Малышка Финквиллер. Хочется ли ей?