Исай Калашников - Последнее отступление

Толпа притихла. Тишина была настороженной, тревожной.

— Ты видел, подлая твоя душа, как топили хлеб в Селенге? — Жердев, размахивая кулаками, надвигался на крикуна. Тот пятился. Ростом они были почти одинаковые, только Жердев чуть ли не в два раза тоньше оратора. По толпе прошелестел веселый смешок. К телеге проталкивались какие-то люди, охватывая ее со всех сторон.

— Ты что, язык проглотил? — допрашивал Жердев.

Оратор приободрился, перестал отступать.

— Но-но, потише! Ты не в красном застенке, — он оттолкнул Жердева, повернулся к толпе: — Правда — она завсегда глаза колет. Люди! Комиссары от немцев жалование получают. А главного комиссара, Ленина, прислали из Неметчины в запломбированном вагоне!

Жердев ударил его кулаком по затылку. Оратор взмахнул руками, нырнул в толпу.

— Расходись, сволочь! — бешено закричал Жердев.

В воздухе свистнул камень, тюкнулся о стену, выше головы Жердева. На телегу ринулись несколько человек. Замелькали кулаки, дубинки, истошный крик резанул по сердцу.

— Бей советчиков!

На секунду показался Жердев. Голова его была обнажена, со лба на висок стекала кровь. Взмахнув наганом, он прыгнул с телеги в толпу. Хлопнуло два выстрела, сразу же кто-то взвыл… Затрещали заборы… Крики, матерщина, топот ног — все смешалось.

Жердеву удалось вырваться из толпы. Он отступал, держа наган в левой руке, правая висела как плеть. Красногвардейцы бросились ему на выручку. Между ними и командиром была толпа. В красногвардейцев полетели колья, камни. За Артемову винтовку ухватился плосколицый детина. Вместе с винтовкой он притянул Артема к своей груди, дохнул в лицо сивухой, злобно просипел:

— Попался, красный гаденыш!

Артем рванул винтовку к себе, но волосатый был силен. Он отступил от Артема и начал выворачивать винтовку из рук. Артем уперся ногами в мягкую песчаную землю и вдруг на мгновение отпустил винтовку, и волосатый, потеряв равновесие, рухнул на спину. Артем подскочил к нему, ударил ногой в плоское лицо, подобрал оружие и бросился к товарищам, сдерживающим озверевшую толпу. Жердев был далеко впереди, он медленно отступал, размахивая наганом.

— Ребята, назад! — кричал он красногвардейцам. — Не лезьте в толпу, растерзают! Не стреляйте!

Вокруг Жердева образовалось кольцо. Оно неумолимо сжималось. Жердев остановился, выбросил вперед руку с наганом. Пуля провыла низко над головами людей. В толпе произошло короткое замешательство. Жердев воспользовался этим, пробился на улицу, побежал. Он бежал с трудом, теряя силы с каждым шагом. Увидев открытые ворота какого-то двора, он свернул туда. Толпа настигала. В глубине двора был подвал. Жердев кинулся к нему. Вслед ударили выстрелы. Он качнулся, пальцы руки разжались, наган упал. Жердев медленно повернулся, сделал несколько шагов навстречу толпе. Почти одновременно хлопнуло три выстрела. Жердев осел на землю.

Глотая слезы, Артем бросился к площади. Слишком поздно он вспомнил о приказе Жердева. В переулке он остановился. Здесь было полно бричек, пролеток, телег, оседланных лошадей. Артем отвязал ближайшую лошадь, вскочил в седло. К нему с криком подбежал мальчик в казачьей фуражке. Он вцепился ручонками в стремя:

— Это батин конь, не трогай!

— Уйди, убью! — пригрозил Артем и галопом поскакал к телеграфу.

Андраш Ронаи, увидев Артема, сразу понял, что дела в городе приняли плохой оборот. Еще ни о чем не спрашивая, он подал команду, и, пока Артем рассказывал, что произошло, отряд интернационалистов построился и быстрым маршем двинулся к площади.

Город точно вымер. Магазины закрылись. Занавески на окнах домов были опущены. Чем ближе к площади, тем больше следов разгула погромщиков. Посредине улицы лежала разбитая бочка, валялись втоптанные в грязь кружки и стаканы, раздавленное ведро. Чуть дальше висела на одной петле сорванная дверь кооперативной лавки, на тротуаре валялись рассыпанные голубые пуговицы, стеклянные брошки и бусы. Ветер полоскал кусок ситца на ветвях тополя.

У магазинов купца Второва отряд разделился, часть его пошла на Соборную площадь, часть — к Совету.

У здания Совета улица была запружена народом. Это, бросив работу, прямо от станков и верстаков пришли рабочие депо, пивоваренного завода, типографии. Отряд интернационалистов смял строй, растворился в толпе. От Соборной площади на носилках принесли труп Жердева и еще четырех красногвардейцев, положили в ряд у стены Совета на утоптанную множеством ног землю, и все, кто там был, разом, словно по команде, сняли шапки. Тишина наступила такая, что Артему собственное дыхание казалось громким, как вздохи кузнечного меха. Ветер, прорываясь сквозь толпу, пошевеливал короткие волосы Жердева, и Артему было жутко смотреть, как русые пряди то припадают ко лбу, то упрямо топорщатся.