Исай Калашников - Последнее отступление

После митинга красногвардейцев отпустили домой, отдыхать. Артем должен был вечером заступать на дежурство у Совета.

Сдав винтовку и подсумки с патронами, он пошел на квартиру. Дом был на замке. Артем пошарил рукой за косяком, нашел ключ, открыл дверь. На пороге разулся, снял пропыленную рубашку, умылся на дворе у колодца.

Причесывая перед зеркалом мокрый чуб, увидел подоткнутый в раму белый конверт. Письмо было адресовано ему. Разорвал конверт, и на пол упала квадратная фотография. Артем торопливо поднял ее, вспыхнул. На фотографии была Нина. Она сидела у круглого столика, подперев голову ладонью, смотрела на него серьезно и строго.

На обороте он прочитал: «На добрую память Артему». Письмо было короткое, написанное в полушутливой форме. Артем бережно его свернул, положил в карман. Не обманула. Сдержала свое слово…

Походил по избе, снова развернул письмо, прочел второй раз и сел писать ответ. За этим занятием его застала тетка Матрена.

— Отец-то у тебя при смерти… — промолвила она.

— Что с ним? — Артем бросил недописанное письмо, поднялся.

— Не знаю, сынок. Беги на постоялый двор, узнай у мужиков. И домой собирайся.

— Отпустят ли… Слух был, на фронт нас отправят…

Ему представилось, что дома отец лежит худой, с ввалившимися щеками. При нем неотлучно находится мать. А поля остались недосеянными, пырей и повилика закрыли пустующую пашню. Осенью в закромах не будет ни зернышка. Лошадей придется продать, потом ходить по богатым мужикам, горбиться за кусок хлеба.

Он обулся и пошел на постоялый двор. Мужиков там не было, уехали…

Побежал в штаб Красной гвардии, но Жердева не застал.

Из штаба помчался в Совет. Время было позднее, светилось только одно окно — в кабинете Серова. Но и в этом окне, когда Артем подходил к зданию, свет погас. На крыльцо вышли Серов, Ранжуров и двое в шинелях нерусского покроя — пленные интернационалисты, вооруженные короткими кавалерийскими винтовками.

— Жердева тут нет? — спросил Артем у Ранжурова.

— Был, но ушел.

— Какая досада! Домой мне надо во что бы то ни стало.

— Ты откуда? — Серов наклонился, вглядываясь в его лицо.

— Из Шоролгая. Есть такая деревня…

— Ну как же, знаю! Там у меня хороший друг, Павел Сидорович. Знаешь его? А ты красногвардеец? Постой, постой!.. Уж не твой ли отец приезжал ко мне? Как его зовут?

— Захаром его зовут. Мой батя тут не был после того как с войны вернулся.

— Рассказывай… Был тут совсем недавно. Просил, чтобы тебя из Красной гвардии отпустили. Расторопный у тебя отец.

— Захворал он, — вздохнул Артем.

— А что случилось?

— Не знаю. Я сегодня только приехал из Кудары. Ежели давно хворает, разоримся мы нынче.

— Дело, конечно, серьезное. Что же ты думаешь делать?

— Проситься хочу у товарища Жердева на побывку домой. Отпустят ли вот?..

— Цыремпил Цыремпилович, ты рано выезжаешь?

— На рассвете. По холодку лошадям легче…

— В Шоролгай ты заезжать все равно будешь. Захвати парня с собой.

— Какой разговор! Вдвоем ехать веселее.

— Вот и отлично. Поезжай, а с Жердевым я договорюсь за тебя. Привет передай Павлу Сидоровичу. Хорошо там они поработали. Зерна поступило от них много.

Ранжуров набил короткую трубку табаком, протянул кисет Артему.

— Я не курю.

— Ах да, ты ведь семейский. Богу небось молишься?

— Нет, — смутился Артем. — Молиться-то мне некогда.

Ранжуров засмеялся, дружески хлопнул Артема по плечу. А Серов, свертывая папироску, что-то сказал интернационалистам на непонятном Артему языке, и они тоже засмеялись. Один из них, белобрысый, проговорил:

— Ошень гут сказаль: готт молить некогда.

Красный огонек папироски, вспыхивая, озарял усатое лицо Серова; взблескивали стекла пенсне.

— Василий Матвеевич, а я вез вам письмо от Павла Сидоровича и потерял, — неожиданно для себя признался Артемка. — Павел Сидорович просил в письме пристроить меня на работу…

— Почему же ты не пришел?..

— Неловко было без письма. Сейчас я знаю, что зря не пошел. Сколь времени болтался туда-сюда… Глупый был, не понимал, что к чему.

— А сейчас понимаешь?

— Вроде начинаю разбираться. Сначала-то я думал, что вы, что товарищ Рокшин — одинаковые…

— Какую же нашел разницу?

— Рокшин, он для всех старается, всех приголубить хочет, без разбору. Всякие нахалюги этим пользуются…

— Откуда ты знаешь Рокшина?

Артем рассказал о своих встречах с Евгением Ивановичем. Серов бросил папироску. Прочертив красную дугу, она упала на землю, брызнула искрами.