Исай Калашников - Последнее отступление

Федот Андроныч сел на предамбарок, схватился за голову руками, завыл, как от нестерпимой боли.

— Ой, ой, душегубы, чтоб вам ни дна ни покрышки!

— Да замолчите вы! — свистящим шепотом приказал Виктор Николаевич. — Пусть берут. Придет время — вернете.

— Поди-ка ты к… — Федот Андроныч вскочил, уставился на приказчика бешенными глазами. — Все посулами прикармливаешь. Подавись ты ими! Лошаденок моих замучил, каждую ночь гоняешь, денег сколько выклянчил.

Федот Андроныч трусцой побежал к дому. Виктор Николаевич презрительно сплюнул. Ослеп человек от жадности, разум потерял. С таким болваном недолго и влипнуть.

Заложив руки в карманы, Виктор Николаевич пошел вслед за купцом. Федот Андроныч стоял в сенях возле кадушки, пил воду большими глотками. Железный ковш постукивал о зубы.

— Вот что, Андроныч, если ты еще раз об этом заикнешься, хотя бы во сне…

— Погорячился… Добро-то наживал не ты. Тебе что! Тебе оно чужое…

Во дворе злобным лаем залились собаки, загремела щеколда калитки.

— Идут, антихристы!

Виктор Николаевич вышел на крыльцо. Во дворе стоял Клим Перепелка, отбиваясь от наседавших псов длинным бичом.

— Что же это вы зверья пораспустили. Цыц ты, стерва! — Клим изловчился и черешком бича наотмашь ударил старого пса по боку. Пес взвыл, волчком завертелся на месте.

— Эй ты, антилигент, открывай ворота!

Из дома вылетел Федот Андроныч, погрозил Климу кулаком.

— Я те открою! Чего налетел басурманином? Почему без спросу во двор лезешь? Обскажи поначалу…

— Обсказать завсегда могу, — Клим вынул из кармана кисет, похлопал по карманам. — У тебя есть бумага, антилигент?

Виктор Николаевич протянул кожаный портсигар, набитый папиросами.

— Курите.

Клим зацепил ногтями папироску, вытянул, закурил. Жмуря глаз от дыма, сказал:

— Господские папиросочки-то.

— Господские, — подтвердил Виктор Николаевич. — Раньше господа курили, а теперь можно и нам, трудовым людям.

— Нет у нее скусу, трава травой, — Клим повертел папироску в руках, впился глазом в Виктора Николаевича: — Откель будешь?

— Городской. Работаю у Федота Андроныча. Спасибо ему, дал возможность зарабатывать на пропитание. В городе сейчас голод, безработица.

— У Федота Андроныча сердце доброе, это мне известно, — с усмешкой сказал Клим. — Ну вот что, Андроныч, отмыкай свои амбары. Малость потрусим твое хлебушко.

— С какой такой стати?

— А с какой оно стати преет в амбаре, когда народ голодает?

— Так оно мое, кровное… Вот он, Виктор Николаевич, человек молодой, тоже голодает… хе-хе… Но ты же не уступишь ему свою бабу. Али уступишь?

— Как двину по твоим зубам, так со смеху закатишься! Тереха, открывай ворота.

Виктор Николаевич подошел к воротам, откинул железный крючок. Федот Андроныч смотрел то на него, то на Клима, топтался на месте.

— Убирай собак, а то возьму шкворень и успокою… — пригрозил Клим.

— Терентий Максимович, иди сюда, — позвал Федот Андроныч. — Слушайте, мужики, давайте все сделаем полюбовно. Я же не против. Я с полным удовольствием… Нагребайте воз-другой для отвода глаз, остальное поделим. Тебя, Климша, семья заела, и у тебя, Терентий, жевать нечего. Полюбовно-то все можно…

— Хочешь, я харю тебе расчищу? — Клим легонько ткнул черешком бича в живот Федота Андроныча. — Бочка с навозом… Воняешь, рядом стоять нет возможности. И как тебя мать сыра земля носит…

— Сволота ты, Климка, ох и сволота!.. — Федот Андроныч сгорбился, тяжело передвигая ногами, пошел домой.

Виктор Николаевич, открыв амбары, не ушел домой. Он помогал нагребать зерно в мешки, грузил их на подводы.

— Молодец, антилигент! — похвалил его Клим.

— Стараюсь… В городе натерпелся голода, как тут не помочь, — ответил Виктор Николаевич и начал насвистывать…

Перед вечером к дому Федота Андроныча подвернули легкие дрожки. Федот Андроныч, выглянув в окно, негромко выругался:

— Выбрал время в гости приехать!

— Кто там? — спросил Виктор Николаевич.

— Еши Дылыков и этот… Доржитаров. Иди проводи от собак.

Доржитаров поздоровался с Виктором Николаевичем за руку, тихо сказал:

— Я вам привез привет от Родовича. Привет и сто рублей денег.

— Денег он мог бы послать и больше. А вы идите к своему приятелю, — Виктор Николаевич бесцеремонно подтолкнул Еши Дылыкова, — нам поговорить нужно.

Кряхтя и отдуваясь, Еши поднялся на крыльцо. Виктор Николаевич проводил его взглядом, повернулся к Доржитарову.