Агата Кристи - Хлеб Гиганта

Но в то же время разве можно по-настоящему разглядеть то, что находится у тебя под самым носом? Только народ, не знающий, что такое Машина, может видеть ее душу и смысл... Безымянный Зверь?.. Мой Зверь?..

Коллективный человек — в свою очередь превращающийся в гигантскую машину... То же стадное чувство, которое спасло первобытных людей, возвращается в новой форме...

Жизнь становится слишком трудной, слишком опасной для индивидуалиста. Знаешь, что говорит Достоевский в одной из книг? «Но стадо вновь соберется и вновь покорится, и уже раз навсегда. Тогда мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы» 12 12 Ф. М. Достоевский, «Братья Карамазовы», ч. II, гл. 5. .

Стадное чувство... Подумай...

Я нашел еще одну цитату из Достоевского. Думаю, это именно то, о чем ты пишешь:

«Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла» 13 13 Там же. .

Ты пишешь и Достоевский пишет о том, что всегда должны быть индивидуалисты, которые несут факел. Люди, спаянные в гигантскую машину, в конечном счете должны погибнуть. Ибо машина бездушна и не оставит после себя ничего, кроме груды железа.

Люди преклонялись перед камнем и построили Стоунхендж — и сегодня те, кто его построил, ушли, а Стоунхендж стоит. Но вот парадокс: эти люди живы в нас, в потомках, а Стоунхендж и все, что он воплощал — мертвы. То, что умирает, получает продолжение, а бессмертное гибнет.

Человек будет жить вечно. (Или это неправда и лишь непростительная самонадеянность? Но все же мы в это верим!) Так что за Машиной должны стоять индивидуалисты. Так считает Достоевский и так же считаешь ты. Но это потому, что вы оба русские. Как англичанин я настроен более пессимистично.

Знаешь, о чем напомнила мне эта цитата из Достоевского? О моем детстве. У мистера Грина было сто детей — и Пудель, Белочка и Деревце. Представители ста тысяч...

думаю, ты прав. Раньше я никогда столько не размышлял. Я считал это нецелесообразным занятием. На самом деле я не уверен, что и сейчас отношусь к этому иначе.

Проблема, видишь ли, в том, что я не могу выразить все это «в музыке». Черт побери, ну почему я не могу выразить все это в музыке? Музыка — это дело моей жизни. Я уверен в этом сейчас, как никогда. И при этом — ничего не делаю...

Это ад...

Разве я не писал о Джейн? Что же мне сказать о ней? Она чудо. Мы оба это знаем. Почему бы тебе самому не написать ей?

Джейн говорит, что, возможно, ты скоро приедешь сюда Я молю Бога, чтобы это произошло. Прости, что не писал тебе целых полгода — мне всегда было нелегко писать письма

Слышал ли ты что-нибудь о Джо? Я рад, что мы с Джейн повидали ее, будучи проездом в Париже. Джо — кремень, она никогда никому не расскажет обо мне, а я в любом случае рад, что она теперь знает. Мы не переписываемся с ней; да мы и раньше никогда не писали друг другу... Но мне интересно, не знаешь ли ты, как она там. Мне показалось, она плохо выглядит... Бедняга Джо, совсем запуталась...

Известно ли тебе что-нибудь о модели проекта памятника Третьему Интернационалу архитектора Татлина? Она состоит из трех огромных стеклянных полостей, соединенных между собой системой вертикальных осей и спиралей. С помощью специального механизма они приводятся в состояние беспрерывного вращения, но с разной скоростью.

А внутри, я думаю, предполагается петь гимны Священной Ацетиленовой Сварочной Горелке!

Помнишь, как-то ночью мы возвращались на машине в город и в районе Льюшема, среди трамвайных путей, свернули не там, где нужно; и вместо того, чтобы устремиться к центру цивилизации, мы оказались где-то среди Сюррейских доков и сквозь просвет между грязными домами увидели странное подобие кубистского пейзажа — подъемные краны, клубы пара, железные балки. И мгновенно твое артистическое чутье подсказало тебе запомнить этот пейзаж для финальной сцены — или как это у вас называется...

Боже мой, Себастиан! Какую восхитительную постановку ты мог бы сделать, положив в ее основу идею машиностроения! Представь: только музыкальное сопровождение, световые эффекты — и масса людей с нечеловеческими лицами. Масса. Ничего индивидуального. Признайся, ты уже думал о чем-то подобном?