Андрей Кощиенко - Смерть айдола

— Рассмотрение дела началось ещё до того, как ты приняла присягу. — глядя на меня, объясняет юрист, — каким образом вышло, что моим делом занимался гражданский суд. — И здесь всё правильно. Но вот после того, как ты вступила в ряды вооружённых сил, то, по утверждённому законом порядку осуществления правосудия в организациях и учреждениях, где предусмотрена военная служба, твоё дело должно было быть передано в военную прокуратуру. Этот процесс передачи должна была инициировать твоя защита, внеся соответствующее ходатайство в ходе слушания. Почему она этого не сделала, — объяснения у адвокатуры нет. Подобная ситуация есть грубое нарушение рассмотрения дела…

М-да… — думаю я, одновременно вспоминаю мой опыт общения с местной юридической системой. А именно — молодого адвоката противоположной стороны, который «лепил косяки», когда меня судили за кошелёк. Может, и на этом суде назначенный мне государством защитник — тоже был молод? Должны же они где-то опыта набираться?

… - Судья мог сделать это самостоятельно. — продолжает рассказывать подробности юрист, посматривая в лежащий перед ним на столе лист бумаги. — Но он этого сделать не захотел. По имеющейся информации, судья уже превысил крайний срок своего выхода на пенсию на шесть лет. Возможно, причиной его решения стали возрастные особенности его организма…

А если называть вещи своими именами — склероз. Или маразм. Ну и «повезло» же мне! Точнее — совсем не повезло…

… - Поскольку дело рассматривалось в отношении несовершеннолетних, — судья постановил провести слушание в закрытом режиме…

Как всё просто. «Закрытое слушание» и поэтому нигде о нём и не писали, пока оно внезапно на голову не упало… — думаю я, а юрист же в это время переходит к вопросу — «как выйти из неприятной ситуации»?

— Поскольку при рассмотрении дела судом были допущены серьёзные нарушения законодательства, то это позволяет нам подать апелляцию в суд высшей инстанции даже при условии истечения срока её подачи. Но, в данном случае, срок подачи апелляции ещё не вышел… — говорит юрист, переведя взгляд с меня на ЮСона.

В смысле — «не вышел»? А ЧжуВон сказал — «всё»!

— Срок определён законом в десять дней. — объясняет юрист, снова глядя на меня. — Но отсчёт этих десяти дней начинается не с момента последнего разбирательства, а с даты вручения решения суда. Суд выносит решение, канцелярия суда оформляет его надлежащим образом и отравляет ответчику в виде двух документов — сначала краткое решение, потом, — так называемую мотивировочную часть. Так вот, десять дней, отведённые законом на обжалование приговора, начинают отсчитываться с момента получения ответчиком мотивировочной части. Эти два документа могут быть вручены лично в руки, либо, если у канцелярии нет возможности этого сделать, высылаются заказным письмом. В последнем случае, датой вручения мотивировочной части и, соответственно, начала отсчёта десятидневного срока, считается дата, указанная в штампе почтового отделения. Поскольку у нас нет на руках судебных документов, то нет никаких препятствий для подачи апелляции против неправомерного решения суда в установленные законом сроки…

Замолчав, юрист смотрит на меня. ЮСон смотрит на меня. Все молчат и смотрят на меня! Как на скандалистку, устроившую кипиш на пустом месте. А они — все молодцы, со всем справляются, хорошо работают. Один я проблемы создаю.

— Это хорошие новости, большое спасибо. — говорю я, вежливо наклоняя голову в сторону юриста. Потом перевожу взгляд на ЮСона и вижу, как он смотрит на меня с довольным видом. Понятно. Собрал всех показать, что ЮнМи — дура. И что? После того, как выяснилось, что всё не так страшно, как я орал, ждёт, что я прилюдно рассыплюсь перед ним в извинениях и стану бить от радости в ладошки? Хм… ЧжуВон, этот «всёпропальщик», советовал — искать компромисс с руководством и дальше грести вместе с ним. Но, как выясняется, он сам толком всего не знает, а смотря на физиономию директора, мне вспоминается ИнЧжон, которой он пытался организовать «диванное прослушивание». Ко мне он тоже приставал. Какая у меня острая необходимость в том, чтобы налаживать с этим озабоченным — «добрососедские отношения»? Да вроде — никакой. Я не девочка-припевочка, которая целиком и полностью зависит от того, будет агентство заниматься её продвижением или нет. Сам себя двигаю. Уже на первое место во Франции задвинул, на позицию звезды мирового уровня. Это начальство должно уже у меня спрашивать, с каким настроением я проснулся, а не я интересоваться, — почему оно сегодня не в духе? Потом, действительно, не так уж много осталось времени до окончания срока моего контракта с агентством, а ЮСон — директор не навсегда. Может, СанХён завтра на работу заявится?