Agata_Strelka: Гости из будущего

— Да, — Рик подошел к одному из гробов и заглянул в лицо парню, лежащему там. — Сколько я здесь бывал, никак не мог понять, откуда у него мой меч?

— Твой меч? — мозаика в голове, так долго мучившая мои мысли, наконец-то начала складываться. — Так вот почему он так мне знаком! Годрик, Хельга, вам тоже снятся эти сны?

— Что значит тоже? — Хаффлпафф отрешенно гладила ребро ближайшей стеклянной крышки.

— Мы с Ровеной как-то случайно уснули вместе и оказались тут.

— Уснули вместе? — вспыхнула Хельга. И я понял, как двусмысленно это звучит.

— Ничего такого. Мы просто устали и задремали в гостиной, — пришла мне на помощь Рейвенкло.

— Но я бывал тут и раньше. Несколько лет назад мне начали сниться эти странные сны, — вставил Годрик. — А по утрам я места себе не находил. Тогда и отправился в путешествие, где встретил Ровену. После этого моя душа успокоилась, и они стали приходить очень и очень редко. Наверное, дважды или трижды за все это время.

— Мне такие сны тоже снились, — нахмурилась Хельга. — Но я не придавала им значения. Только после них действительно было тоскливо и неуютно. Будто меня разрывает надвое.

Пока обсуждали, расхаживая по комнате, сложившуюся ситуацию и разглядывали лица спящих людей, мы — совершенно незаметно для себя — встали друг напротив друга, образуя в изголовьях гробов крест. И тут наше одиночество было нарушено самым неожиданным способом: послышались тихие шаги, но мы словно окаменели. Из тьмы вышли двое детей. Оба белоголовые, большеглазые и таинственно-любопытные. Они будто не видели нас вовсе. Мальчик был на голову выше девочки и вел ее за руку.

— Вот Лис, я же обещал тебе, что покажу Героев, — прошептал он. — Никто не приходил сюда с самой годовщины Битвы. А это значит — с прошлого мая.

— А почему? — волосы девочки были заплетены в две тонкие косички, в ушах болтались сережки-редиски, а голос испуганно дрожал. Она мне смутно кого-то напоминала, но я пока не мог вспомнить кого.

— Потому что сюда приходят только на праздник, чтобы проверить, не проснулись ли они.

— Но ведь они могут проснуться в другое время.

— Могут, — согласился мальчик, — но все уже устали ждать. Столько лет прошло.

— Сколько? — мы произнесли это все вместе: я, Ровена, Рик, Хельга и девочка со странными сережками.

— Почти двадцать. Родители учились вместе с Героями и воевали с ними плечо к плечу. Помнишь, мама рассказывала, как они летали все вместе в Министерство магии на фестралах?

— Помню, — малышка стерла пыль с ближайшей крышки и заглянула внутрь. — Выходит, это тетя Джинни?

— Да, это младшая сестра отца, — ответил мальчик. — Вон там Невилл Лонгботтом, это Гермиона Грейнджер. А тут...

Меня будто окатили ледяной водой, и вместе с мальчиком я прошептал свое имя:

— Гарри Поттер.

У каждого своя правда. Нам кажется, что мы совершаем благо для всего человечества, однако же, на деле — это благо в первую очередь для себя самого. И даже смерть во имя чего-то очень большого и важного не может порой считаться до конца альтруистическим деянием. Любовь и ненависть — чувства, которые у нас вызывают другие люди, но это вовсе не значит, что они так же любят или ненавидят нас, как мы их. Мы сами растворяемся в своих чувствах и требуем от других совершенно такого же ответа, забывая: для одного любовь — это нежное и трепетное, а для другого — всепоглощающее, острое и пряное чувство. Все это говорит о том, что каждый видит мир по-своему. И что для одного благо, для другого может быть наивысшей мукой. Поэтому, идя по жизни, мы стараемся найти тех, кто сможет разделить нашу точку зрению, понять наше видение мира и, тем не менее, способных свободно высказать свое мнение, свои чувства и мысли. Таких людей мы и называем друзьями.

Ровена вздохнула и, как маленькая девочка, потерла глаза кулаком. Я, молча, протянул ей бокал с горячим вином. Горячим оно, конечно, было четверть часа назад, а теперь уже почти остыло. Мне не нужно было ничего говорить. Последнее время мы вообще мало разговаривали: не только с ней, но и с Риком, и с Хельгой тоже.

После той ночи нам тяжело было придти в себя. Проснувшись ранним утром на холодном каменном полу Астрономической башни, каждый неосознанно с недоверием вглядывался в чужие лица. Молчание повисло в воздухе, как утренний туман. И никому не хотелось разрубать его словом. Но через какое-то время в углу, у самого парапета, что-то зашевелилось, и нам с Годриком пришлось вскочить на ноги. Из тьмы вышел всего лишь Эппи с большой шишкой на голове и посиневшими пальцами на руках.