Алан Фостер - Тар-Айимский Кранг

На одной из многочисленных больших пушистых кушеток сидели две фигуры. Одну он узнал сразу же: Малайка. Другая – поменьше, белокурая и с совершенно иными формами. Большую часть ее покрова составляли длинные, до талии, волосы.

Голос, грохотавший из горла с толстыми мускулами, походил на оживающий спящий вулкан:

– Же! Вот и наши гости. Сиссиф, дорогая, беги и стань еще прекрасней, Ндийо?

Он оглушительно чмокнул ее в щеку и направил вон из помещения звучным шлепком по самой выдающейся части ее тела. "А у него новая, – подумал Флинкс. – Блондинка и с немного более зрелой фигурой, чем последняя." Вкусы торговца явно росли вместе с животом. Правда, последний пока еще только чуточку бросался в глаза.

– Ну и ну! – прогремел Малайка, сверкнув с эбеново-черного лица белыми зубами, заискрившимися среди клочьев кудрявой бороды. Он в два шага подошел к ним и пожал руки. – Бран Цзе-Мэллори и эйнт Трузензюзекс. Узитави. Тот самый Трузензюзекс?

Инсектоид исполнил еще один из своих медленных грациозных поклонов:

– Вынужден признать себя виновным в предъявленном обвинении.

Флинкс нашел время восхититься способностями инсектоида. Из-за природы их физиологии движения транксов бывали крайне скованными. Увидеть, чтобы транкс кланялся так, как Трузензюзекс, доводилось исключительно редко.

Когда Челанксийское Содружество еще только образовывалось, люди дивились искрящейся голубой и зеленоватой гамме тел транксов и обмирали от испускаемого ими естественного аромата. И сокрушенно гадали, какими транксы найдут их самих, тусклых, вонючих, мягких. А транксы увидели гибкость в паре с твердостью, с которыми ни один транкс никак не мог и надеяться соперничать. Вскоре гастролирующие танцевальные труппы с гуманоидных планет вошли в число самых популярных видов выступлений на сценах транксийских колоний и метрополии.

Но, по меньшей мере, от грудной клетки и до макушки Трузензюзекс производил впечатление сделанного из резины.

Малайка закончил обмениваться рукопожатиями с ними обоими, а затем преподнес Флинксу еще один небольшой сюрприз. Вытянув голову, коммерсант коснулся носом антенны инсектоида. Так человек мог ближе всего подойти к исполнению традиционного приветствия транксов путем переплетения антенн. Но, впрочем, напомнил он себе, человек, ведший дела со столь многими расами, обязан знать все жесты ради обыкновенной вежливости… и коммерции.

– Садитесь! Садитесь! – проревел он тоном, который, несомненно, считал мягким. – Какого вы мнения о моей маленькой мвензангу, а? Спутница, – добавил он, видя их озадаченность, и дернул головой в том направлении, куда удалилась девушка.

Цзе-Мэллори ничего не сказал, хватило и огонька, вспыхнувшего в его глазах. Трузензюзекс пошел дальше:

– Если я правильно понимаю текущие человеческие ценности, то рискнул бы сказать, что такие пропорции мраморных тел по отношению к ширине тазовой области рассматриваются как необыкновенно эстетичные.

– О, звезды! – заржал Малайка. – Вы, сэр, бесспорно, ученый. Какая сила наблюдательности! Что я могу предложить вам выпить?

– Мне – имбирный лимонад, если у вас есть хорошего года.

– Пхе! Есть, положитесь на мое слово, сэр, вы найдете его приятным на вкус, если вы тот самый Цзе-Мэллори, о котором я слышал. А вам, сэр?

– У вас случайно не найдется немного абрикосового бренди?

– Ого! Не только ученый, но и гурман! Думаю, мы сможем вас обеспечить, дорогой философ. Но для этого понадобиться вылазка в погреба. Я не часто принимаю таких знающих толк гостей.

Тень, провожавшая их от лифта, все еще маячила, словно призрак, в глубине помещения.

– Позаботься об этом, Вульф. – Страж незаметно поклонился и ушел, волоча ноги, прихватив с собой нечто, витавшее в воздухе. Флинкс, более чувствительный к этому, чем другие, почувствовал облегчение, избавившись от его присутствия.

Теперь этот сердечный голос в первый раз несколько утратил свой добродушно-шутливый тон.

– Же? Что привело вас сюда, в Драллар? И притом втихую. – Он переводил быстрый взгляд с одного невозмутимого лица на другое, медленно оглаживая свою густую ассирийскую бороду. – Как ни сильно льстит это моему самолюбию, я не могу поверить, что такой въезд украдкой в наш прекрасный город совершили только ради удовольствия составить мне компанию. – Он выжидательно нагнулся вперед на манер, предполагавший, что он умел нюхом чуять деньги, по меньшей мере, ничуть не хуже Мамаши Мастифф.