Дэвид Брин: Война за возвышение

Этот приказ не был выполнен. Насест-полковник моргнул и бросил свой сабельный пистолет на палубу. Стук пистолета сопровождался глухим ударом: тело командующего тоже упало.

Насест-полковник дрожал, демонстрируя явные признаки царственности.

Кровь адмирала окрасила синий царский плюмаж и, струясь по палубе, достигла, наконец, лежащего алого пера царицы.

Насест-полковник сказал своим ошеломленным подчиненным:

– Сообщите, доложите, передайте сюзерену Праведности, что я помещаю себя под арест, ожидаю суда, решения, определения свой судьбы. Сообщите их величествам, что это следует сделать.

Какое-то время по инерции корабль продолжал приближаться к землянам.

Все молчали. На командном мостике никто не шевелился.

* * *

Сообщение уже не было новостью. Все губру погрузились в траур. Прежний сюзерен Праведности и прежний сюзерен Стоимости и Бережливости вместе исполнили печальную панихиду.

Какие надежды, какие ожидания испытывали они, вылетая сюда, к этой планете, к этой песчинке в пустом пространстве. Повелители Насестов так тщательно подобрали нужную печь, правильный тигель и необходимые ингредиенты – трое лучших, три самых образцовых продукта генной инженерии, трое самых подготовленных.

«Мы должны были принести домой консенсус, – думала новая царица. – И консенсус наступил. Но все пошло прахом: мы ошибались, считая, что настала великая эпоха».

О, такой конец был предопределен. Если бы не умер первый сюзерен Стоимости и Бережливости... Если бы их не обманул дважды этот шут тимбрими со своими «гартлингами»... Если бы земляне не оказались такими по-волчьи коварными и не сумели бы использовать собственную слабость – например, последний маневр, заставивший солдат губру делать выбор между бесчестьем и цареубийством...

«Но все это не случайно, – думала царица. – Они бы не получили преимущества, если бы мы не ошибались».

Таков консенсус, о котором они должны доложить Повелителям Насестов. Таковы слабость, ошибки, неудачи этой экспедиции.

Пожалуй, это будет ценная информация.

«Пусть хоть это утешит меня в горе из-за моих стерильных, нежизнеспособных яиц», – думала она, успокаивая своего единственного оставшегося партнера и возлюбленного.

Посыльным она дала один короткий приказ.

– Передай насест-полковнику наше прощение, нашу амнистию, наше отпущение грехов. Пусть все вооруженные силы возвращаются на базу.

Смертоносные крейсеры повернули и направились назад, оставив горы и долину тем, кто так страстно их защищал.

Шимпы изумленно мигали: смерть явно передумала.

Лидия Маккью смотрела вслед уходящим крейсерам и качала головой.

– Ты знала, – сказала она, повернувшись к Атаклене. И снова, обвиняюще: – Ты знала!

Атаклена улыбнулась. Ее щупальца изобразили в воздухе печальный рисунок.

– Давай считать, что я не исключала такую возможность, – сказала она наконец. – Но даже если бы я ошибалась, поступок наш был благородным.

– Однако я очень рада, что ты не ошиблась.

– О Гудолл, как я ненавижу церемонии!

За это замечание он получил локтем в ребра.

– Перестань ерзать, Фибен. Весь мир смотрит на тебя!

Фибен вздохнул и постарался сидеть прямо. Он не мог забыть Саймона Левина и их последний парад, совсем неподалеку отсюда. «Есть вещи, которые никогда не меняются», – думал он. Теперь Гайлет пытается заставить его выглядеть достойно.

Почему все, кто его любит, стараются поправить его позу? Он проворчал:

– Если им нужны элегантные клиенты, возвысили бы...

Но тут слова его прервались резким вздохом. Локоть у Гайлет острее, чем у Саймона. Ноздри Фибена раздулись, он рассерженно запыхтел, но смолк.

Ей идет этот новый мундир, и, должно быть, радостно находиться здесь. Но его-то спрашивал кто-нибудь, нужна ли ему эта проклятая медаль? Нет, конечно, никто не спрашивал.

Наконец трижды проклятый теннанинский адмирал закончил свою долгую утомительную проповедь о чести и традициях, получив в награду аплодисменты. Даже Гайлет вздохнула с облегчением, когда неуклюжий галакт вернулся на место. Увы, речей еще очень много.