Томас Диш - 334

Потом он лежал, распростершись поперек надувного дивана, смахивающего на перекормленный полиэтиленовый мешок; по прозрачному пластику вяло стекал его вклад в муниципальный бассейн, а Боз угрюмо думал: “Что-то не так. Чего-то не хватает”.

Из брака их куда-то ушла вся любовь, вот что не так. Она выдавливалась медленно, по капле, словно воздух из проколотого надувного кресла, и как-нибудь Милли заведет речь о разводе уже на полном серьезе, или он убьет ее голыми руками, или электромассажем, когда она оглаживает его в постели, или случится что-то ужасное, точно-точно.

Что-то в натуре ужасное.

В закатных сумерках на кровати груди ее колышутся у него перед лицом. Одного ее запаха иногда достаточно, чтобы он полез на стенку. Разведя и приподняв ноги, он поелозил по ее потным ляжкам. Колени уперлись в ягодицы. Одна грудь, потом другая щекочуще коснулись его лба; изогнув шею, он поцеловал сперва одну грудь, потом другую.

– М-м, – сказала Милли. – Продолжай.

Боз послушно просунул руки между ее ног и притянул Милли к себе. Пока он ерзал среди влажных простыней, пятка его свесилась за край матраса и зацепила антроновую комбинацию, лужицу прохлады в бежевой пустыне ковра.

Запах ее, эта сладковатая гнильца – как от жирного пудинга, испортившегося в размороженном холодильнике, – жаркие джунгли заводили его сильнее, чем что бы то ни было, и вдалеке от событий, за целый континент, хуй его набухал и выгибался. Дождись только своей очереди, сказал он тому, и потерся колючей щекой об ее бедро; она бормотала и ворковала. Если хуй – это заноза. Или если заноза...

Запах ее, и влажная жесткая поросль набивается в ноздри, царапает губы, затем первый вкус ее, а потом второй. Но главное все-таки запах – на волнах которого Боз вплывает в наиспелейшую ее тьму, в мягкий и бесконечный коридор чистой опыленной пизды, Милли, или Африка, или Тристан с Изольдой на магнитофоне, кувырк-кувырк в розовых кустах.

Зубы прикусили волоски, застопорились, язык проник глубже, и Милли сделала движение отстраниться, чисто от восторга, и сказала:

– Ну, Берти! Не надо!

И он сказал:

– Вот черт.

Эрекция в мгновение ока спала, как тонет в глубинах экрана изображение, когда выключают ящик. Он выскользнул из-под нее и встал в лужицу, глазея на ее выпяченный потный зад.

Она перевернулась на спину и откинула со лба волосы.

– Ну, Берти, я же не хотела...

– Как же, как же. Фыр-фыр-фыр.

Она отвлекающе хмыкнула.

– Ладно, давай теперь стоя.

– Ой ли? – укоряюще мотнул он своим безвольно поникшим органом.

– Честное слово, Боз, первый раз я не хотела. Оно случайно вырвалось.

– Именно. И что, мне от этого должно быть лучше? – Он принялся одеваться. Туфли его были вывернуты наизнанку.

– Да ради Бога, я не вспоминала Берти Лудда уже черте сколько лет. Буквально. Откуда я знаю, может, его уже давно пришибли.

– Это что, новый подход к обучению?

– Ты просто злобствуешь.

– Угу, я просто злобствую.

– Ну и хрен с тобой! Я ухожу. – Она принялась шарить по коврику, где комбинация.

– Попроси папочку – может, он подогреет для тебя парочку своих жмуриков. Может, где-нибудь там у него и Берти завалялся.

– Какой сарказм. Кстати, ты стоишь на моей комбинации. Спасибо. И куда ты теперь?

– За перегородку, в другой угол. – Боз прошел за перегородку, в другой угол; пристроился к выдвижному обеденному столу.

– Чего пишешь? – поинтересовалась она, влезая в комбинацию.

– Стих. Вертелась всю дорогу в голове одна тема...

– Черт. – Она криво застегнула блузку и принялась перестегивать.

– Чего? – отложил он ручку.

– Ничего. Пуговицы. Дай посмотреть твой стих.

– Дались тебе эти пуговицы. Они нефункциональны. – Он вручил ей листок.

– Здорово, – сказала она. – Пошли это в “Тайм”.

– “Тайм” поэзию не печатает.

– Значит, куда-нибудь, где печатают. Действительно, приятно. – У Милли было три основных превосходных степени: забавно, приятно и мило. Неужто пошла на попятный? Или в ловушку заманивает?

– Приятности всякие – пятачок пучок. Пучок – всего за пятак.

– Я просто пытаюсь немного полюбезничать, дурилка ты картонная.

– Сначала научись как. Ты куда?

– Туда. – У двери она остановилась и задумчиво нахмурилась. – Я ведь люблю тебя.

– Угу. И я тебя.

– Хочешь, пойдем вместе?

– Я устал. Передавай от меня привет.

Она пожала плечами. И захлопнула за собой дверь. Он вышел на балкон и проводил ее взглядом – по мосту через электрический крепостной ров и по 48-й до угла 9-й. Она ни разу не подняла голову.