Борис Иванов: Ночь Пса

– Ну, а я...

– А вы – человек тоже ни сном ни духом не причастный к м-м... официальным кругам. И – большой друг народа Чура. Ведь это вы были посредником при освобождении заложников на «Саратоге»? Именно поэтому мы и попросили ваших э-э... работодателей поручить вам какое-нибудь дельце в наших краях.

Ким почесал затылок. Потом скулу. Пожал плечами:

– Простите, но на Прерии обитает не менее сотни людей, побывавших на Чуре... И не просто побывавших... Например, Крюге – да он же полжизни провел там... Ведь Прерия – основной перевалочный пункт от Метрополии к Чуру...

Снова тень посетила лик господина секретаря.

– К сожалению, наша, так сказать, диаспора старожилов Чура занимает крайне нетерпимую позицию в отношении любых попыток импортировать в наш мир хоть что-то из цивилизации и культуры тех краев... Их, конечно, можно понять: Чур – это мир, прошедший через ад. Через атомную смерть. Мир, воспитавший цивилизацию, лишенную прошлого. Построенную на идеологии постоянного самопожертвования. Мир, в котором человек – ничто, а э-э... коллектив – все!

– Стая, – поправил Ким. – Они говорят не «коллектив». «Стая»...

Господин секретарь пожевал мясистые губы. Промокнул платком глубокие залысины.

– Короче, – кашлянув, резюмировал он, – диаспора – не та публика, на которую можно положиться в таком деле. Это, собственно, травмированные люди... Они и любят этот свой Чур и ненавидят его, боятся... Они и составили ядро оппозиции нынешним нашим попыткам установить с Цивилизацией Чур м-м... более близкие отношения...

Ким поймал себя на том, что машинально – словно слепой – нащупывает на своей щеке – прямо под высокой скулой – малую отметинку. Размером не больше вишневой косточки, плотный шрам. Любой приличный косметолог в два счета избавил бы его от этого едва заметного украшения. Но агент на контракте все тянул с этим. Может потому, что не хотел вспоминать те два месяца немоты и почти полной потери зрения – черт знает что может натворить в человеческом черепе совсем маленькая пуля. По пути... «Заложники на «Саратоге»...» – это было воспоминанием с Того Света. Не злым и не добрым. Запредельным.

(Здесь и далее упоминаются не влияющие на сюжет события из повести автора «Агент Тартара»)

– Да, – согласился он, – Чур, это всегда травма...

– Ну а вы – человек другого склада, – счел нужным польстить собеседнику господин секретарь. – И у вас есть профессиональные навыки и чутье...

Ким очнулся от лишних мыслей.

– Вы опасаетесь за гостя? – попробовал уточнить он ситуацию.

Все еще слишком зыбкую и двусмысленную.

– Неужели спецслужбы Прерии не могут?.. – он постарался спросить это достаточно наивным тоном.

– Вам не стоит беспокоиться об этой стороне вопроса... Если бы у нас были конкретные сигналы... – секретарь непростого комитета потер подбородок.

На подбородке явно обозначилась синева вечерней щетины. Несмотря на строгий костюм и властные манеры, господин секретарь удивительно походил на торговца с рынка – в конце утомительного и скандального дня.

– Значит, – ничего конкретного? – продолжал вносить ясность в предстоящие свои дела Ким.

– Студенты Университета готовят демонстрацию протеста, – секретарь поморщился. – И разные акции... Гость может схлопотать гнилой помидор в спину... Но мы обеспечим все, чтобы они разминулись друг с другом – манифестанты и Гость. Они его ждут на Главном Терминале, а Братов встретит его на Втором... Теоретически, интерес к Толле должны проявить спецслужбы основных м-м... неконтролируемых силовых структур Обитаемого Космоса. Но все такого рода вещи у нас как раз под контролем. Чего вы хотите – провинция... Здесь все на виду...

Усталой походкой господин секретарь прошелся взад-вперед по тесноватой комнате. Повернулся к Киму.

– Важно, чтобы рядом с гостем был человек, хорошо понимающий людей Чура. И такой, который понятен им. Так будет спокойнее... Видите ли, опасность исходит не столько извне, сколько... Они ведь очень непредсказуемы, эти брошенные дети Человечества...

– Это – довольно точные слова, – согласился Ким. – Значит – только это?..

– Да... – чуть помедлив, признал господин секретарь.

И, продолжая скрести подбородок, поднял на собеседника свои влажные глаза-маслины.

– Только это... Если не считать м-м... неприятных предчувствий. Вы верите в предчувствия, господин Яснов?...

Предчувствия мучили господина секретаря не даром. Опасность над гостем Прерии действительно нависла, но исходила она вовсе не от агентуры Комплекса или Дальних Баз. И даже не от наемных террористов международного класса, регулярно поминаемых в сводках компетентных служб Федерации. Опасность исходила совсем от других людей. Например, от крепко сбитого, сорока с небольшим лет человека в кожаной куртке и джинсах, вчера еще сидевшего за стойкой бара «Лимпопо» в совсем ранний час и неторопливо загружавшегося виски. Человек этот уже начинал лысеть, но в остальном был еще хоть куда. Остатки шевелюры его отливали льняной белизной с еле заметным соломенным оттенком. Глаза его были васильково-голубыми, а загорелое, круглое, как луна, лицо было честным и располагающим к откровенности, как у большинства отъявленных мошенников. У ног его, облаченных в потертые кроссовки, лежал на полу здоровенный, белый, с черными пятнами, охотничий пес. Временами хозяин скармливал ему то соленый орешек, то еще что-нибудь с подносика с закуской, стоявшего перед ним. Человека звали Тони Пайпер, а его пса – Бинки.