Борис Иванов - Ночь Пса

– Все!... Теперь после ужина – ни капли в рот...

«Забудь!» – приказал ему Харр.

И канул в темноту.

Янек Белецки, действительно, и не думал в столь поздний час отвечать на трезвон своего блока связи. Он сидел перед телевизором, смотрел «ретро-хоккей» и прихлебывал светлое пиво. Это милое сердцу старого холостяка занятие разделял с ним такой же как он добродушный и склонный к полноте «двортерьер». Ему пиво было нацежено в блюдечко.

Несколько неожиданным гостям пиво было предложено после некоторого замешательства, вызванного необходимостью удалить со стола бренные остатки какой-то копченой рыбины и заменой этих последних солеными крекерами. Ни малейшей суетливости и заискивания в этих действиях, впрочем, не было – свидетель Белецки явно не ощущал себя в чем-то виноватым.

– Собственно, мы не собираемся засиживаться у вас, – Ким кротким жестом пресек попытку наполнить поставленный перед ним стакан. – Всего несколько вопросов, и мы вас покинем.

– Полностью к вашим услугам, господа... О, Господи – какой гол! – последнее относилось к кадрам, сменявшим друг друга на экране телевизора. – Что бы вы не говорили, а в двадцатом веке умели заколачивать шайбу в ворота...

Ким откашлялся.

– Расскажите нам, пожалуйста, господин Белецки, где и при каких обстоятельствах вы расстались с Леоном Файолем... Напомню вам, что это был тот молодой человек, которого покусала собака в номере шестьдесят восьмом гостиницы, где вы работаете... Вы взялись доставить его в «Амбуланс».

Янек недоуменно и простодушно воззрился на Агента на Контракте.

– Парня действительно звали Леоном. Только никакие собаки его не кусали. И ни в какой «Амбуланс» его вести не надо было...

Тут пан Белецки чуть смутился – настолько, что даже отвел взгляд от экрана «Ти-Ви», воззрился на Кима виноватым васильковым взглядом и приопустил светло-пшеничного окраса усы.

Двортерьер над своей мисочкой тоже смутился.

– Вообще-то, я, может, и помянул «Скорою помощь»,– уточнил Янек. – Так, знаете, для красного словца больше... Иначе кто отпустил бы меня с рабочего места посреди смены?... А парень был прямо-таки в ауте: отпусти его одного и такой лунатик прямо под грузовик ухнет, и из-за него невинного шоферюгу укатают года на три.

– И жена шофера пойдет на панель, а дети вырастут бандитами, – помог ему Ким дорисовать ужасную картину того, что последовало бы, останься дежурный администратор Белецки на своем постылом дежурстве.

Янек крякнул и перевел взгляд на загривок своего пса. Тот ткнулся мордочкой в пиво. Янек тоже пригубил немного. Из кружки, разумеется.

– Серьезно, парень очень перетрусил там, с этим псом – еще та животина, поверьте. Сроду такой не видел... Без малого в штаны напустил парень этот. На него икота напала. Все икал и икал – и ни слова толком выговорить не мог...

– От чего, черт возьми? – комиссар, молчавший до сих пор, наконец, взорвался раздраженным вопросом. – Что ему псина такого устроила?

Вез он ее вез от Космотерминала больше часа и затем – через полгорода, и хоть бы хны! А потом вдруг на него сразу напала со страху икота. Где тут, по вашему, логика?

– Ну знаете, бывает, что у человека получается заскок на чем-нибудь таком, что другим, как вы говорите – хоть бы хны, а ему одному – как серпом по... – пан Белецки неопределенным, но довольно выразительным жестом уточнил, что именно он имеет ввиду. – Этот Леон за каким-то чертом выпустил пса из клетки, а собака, видно, на него зарычала или залаяла как-то... Да пускай он сам, в конце концов, вам расскажет!...

– Он и расскажет, – уверил его комиссар, – обязательно расскажет, как только я доберусь до стервеца. Только вот кто бы мне сказал где и с каким фонарем искать дурня?

– А его и искать нечего! – пожал плечами Янек. – Спит он у меня на веранде. И пускай спит – пока не проветрится как следует...

Не говоря ни слова, Роше встал и быстрым шагом прошел в направлении, указанном ему кивком пана Белецки. Ким не замедлил последовать за ним. С легкой задержкой их примеру последовал охваченный недоумением хозяин дома.

«Виновник торжества» – светловолосый и молоденький парень, одетый словно на сельскую свадьбу – пожизненная униформа министерского люда

– спал глубоким, но, похоже, не слишком спокойным сном, раскинувшись на скамье, служащей в иное время для отдохновенного созерцания коллекции кактусов пана Белецки.

Шум открывшейся двери заставил его скорчиться на своем ложе и, не покидая объятий сна, тоненько заскулить, словно умоляя кого-то о спасении жизни. Вместе с этой отчаянной мольбой паренек испускал из уст еще и основательный аромат перегара сливовицы. Роше энергично потряс его за плечо, и Леон Файоль, с трудом продирая глаза, перешел в положение «сидя».