Леонид Каганов: Хомка

– Инструкция есть? – перебил Стасик, не сводя глаз с инкубатора.

– Есть. – Анна-Мария привстала на цыпочках, развернулась и начала копаться в шкафу. – И на английском, и на русском…

– Совсем новый… – восхищенно вздохнул Стасик и подковырнул ногтем целлофановый квадратик пленки, закрывающей экранчик.

– Ай! Что ты делаешь?! – взвизгнула Анна-Мария. – Приклей на место!

– Уже не приклеится. Ты его что, продавать собралась?

– Дурак! – взвизгнула Анна-Мария. – Испортил!

– Мой инкубатор вообще без экранчика и без кнопок. И ничего, пашет!

– Ты испортил! – топнула ногой Анна-Мария.

– Не испортил, а подготовил к серьезной работе, – строго сказал Стасик и протянул ей квадратик пленки. – Спрячь, если так надо.

Анна-Мария долго разглядывала пленочный квадратик, а затем бережно засунула в карман кофты. Стасик тем временем сосредоточенно листал инструкцию.

– Ну, не знаю, что тут за седьмое поколение, – проворчал он наконец. – По-моему, ничем от моего не отличается…

– Отличается! – топнула ногой Анна-Мария. – Отличается, отличается!

– И чем отличается?

– Всем отличается!

– Ты ж мой не видала?

– Все равно отличается! У моего кнопок больше!

– На фиг они нужны? Температуру инкубации руками регулировать? Так ее надо из компа выставить один раз и забыть!

– У моего объем камеры два килограмма!

– И подумаешь! – сказал Стасик огорченно. – А смысл? Страусиные яйца закладывать будешь?

– И буду! – сказала Анна-Мария.

– Ну и на здоровье, – сказал Стасик примирительно. – Давай в Сеть залезем, поищем к нему прошивку!

– Папа не разрешает включать комп.

– Чего-о-о? – удивился Стасик. – Это разве не твой комп?

– Не мой. Папин.

– Комп папин, а приставка в нему – твоя?

– Инкубатор тоже папин… – потупилась Анна-Мария.

– В лобешник такому папе, – сказал Стасик.

– Не смей так говорить! – обиделась Анна-Мария. – Мой папа хороший!

– На большой мешок похожий!

– Не смей так говорить! – Анна-Мария гневно топнула ножкой. – Папа сказал, когда мне будет десять лет, он разрешит пользоваться компом.

– Десять лет? – изумился Стасик. – Это ж ты совсем старухой будешь!

– Не буду, не буду! – топнула Анна-Мария.

Стасик задумчиво цыкнул зубом.

– Ну и как хочешь. Я пошел, – буркнул он и поднялся, с тоской поглядывая на аппарат. – Моделируй своих хомок со своим папочкой…

– Подожди! – схватила его за рукав Анна-Мария. – Давай просто подождем папу?

– И вместе с папой будем качать пиратские прошивки?

– А они пиратские?! – в глазах Анны-Марии мелькнуло страшное разочарование.

– Нет, знаешь, школьные!

Стасик высунул язык и скорчил такую рожу, что Анна-Мария поняла: прошивки не просто пиратские, а самые настоящие бандитские, за которые взрослых людей сажают в тюрьму или в монастырь, а потом рассказывают об этом в вечерних новостях. Она беспомощно посмотрела на инкубатор, затем на Стасика, затем снова на инкубатор.

– А тебе точно нет десяти лет? – спросила она с надеждой.

– Я тебе не Кузя! – обиделся Стасик.

– Я обещала папе не включать без него комп… – опустила глаза Анна-Мария и всхлипнула, но тут ее озарило, и она снова ухватила Стасика за рукав. – Слушай! Мне восемь и тебе восемь, значит, нам вдвоем – шестнадцать, да?

Стасик уткнулся в экран, отключился от действительности и перестал замечать Анну-Марию. От нечего делать она ходила по комнате, носила туда-сюда своих хомок, иногда задавала Стасику вопросы, но ответы получала невразумительные и это ее злило.

– Можешь ты ответить как человек?! – крикнула она наконец и топнула ножкой.

– Что? – Стасик оторвался от экрана.

– Я спрашиваю – почему хомки живут только три месяца?

– У них такая генетическая программа… – пробормотал Стасик, не поворачиваясь. Он сосредоточенно нажимал на кнопки. – У людей восемьдесят лет… у кошек пятнадцать… у хомок три месяца…

– А почему?

– Чтоб не надоедали. Чтоб заводить новых. Это ж детская игрушка.

– Но они живые!

– Живая детская игрушка, – Стасик пожал плечами. – Конструктор.

– А зачем они превращаются в шоколадный батончик, когда куклятся?

– Метаморфоза у них такая. На пиратской прошивке можно отключить, если хочешь. Будет вонючий трупик.

– Но почему в батончик-то?

– Чтоб съесть его было вкусно.

– Зачем съесть?

– Чтоб дети спокойно относились к жизни и смерти.

– Зачем относились?

– Что ты ко мне пристала? – обернулся Стасик рассерженно. – Что я тебе, психолог школьный?