Сергей Лукьяненко - Звездная тень

Они поверили не сразу. Я видел, как медленно меняются их лица, как по ним пробегают то удивление, то восторг от моей фантазии, то потрясенное понимание, что сказанное – правда. Может быть, мне помогла их детская доверчивость. Может быть – они почувствовали, что я не умею врать. Лаки слез с кровати и сел рядом. Последним сдался Грик. Зато сдался бесповоротно – сел рядом и обнял меня за плечи. Прошептал, легко переходя на «ты»:

– Мы тебе поможем, регрессор Петр! Вы будете нашими друзьями! И Конклав мы тоже научим быть друзьями!

Он уже чувствовал себя не маленьким мальчиком, живущим под неусыпным присмотром, а отважным регрессором…

Я не стал спорить. Я начал рассказывать про то, каким увидел их мир. Вначале – глазами Ника Римера, лишенного памяти. Потом – как человек Петр Хрумов.

Ребята задергались.

Наверное, я был жесток. Но если болезнь запущена, то приходится обращаться к хирургу.

– Тюрьмы и концентрационные лагеря – они у нас тоже были. Даже сейчас… есть. Только санаториями мы их не называем.

– А что же делать, если человек болен? Если он злой? Если он мешает другим, если может убить! Мы же не маленькие, мы знаем, что всякое бывает! – крикнул Тиль, заглядывая мне в глаза.

– Не называть это болезнью,– просто ответил я.

Я рассказал про Гибких Друзей, с одинаковой охоткой пожирающих рыбу и людей. Десятком фраз я разнес в пыль все то розовое здание Дружбы, что старательно возводили Наставники. И понял, что с этим пора завязывать. У Тиля снова были мокрыми глаза, у невозмутимого Фаля дергалось веко.

Не хирург я. Мне самому больно.

Я перешел на Тень. Не стал говорить про предательство своих друзей – это только наше дело, в конце-то концов. Рассказал про бесконечные цепи миров – миров, занятых войной, миров, занятых любовью, миров, занятых земледелием… ковырянием в носу… переливанием из пустого в порожнее… постижением непостижимой истины…

– Все, что угодно? – спросил Грик.

– Да.

– А если того, чего я хочу, нигде нет?

Это, похоже, был не совсем абстрактный вопрос. И я ответил на него как можно убежденнее:

– Найдется что-то очень близкое. Ну… или найдется пустой мир. Для тебя одного.

– Для меня одного – не хочу…– мрачно ответил Грик.– Но тогда получается, что Тень – это вовсе не плохо?

– И не хорошо, и не плохо. Это…– я вдруг нашел нужный образ.– Это словно фильтр. Как в вашем водоводе. Только там он для мусора, а в мирах Тени Врата служит фильтром для людей. Сразу видно, кто чего стоит. Кому что нужно. Отсеивает, разбрасывает – кого на войну, в кровавую баню… причем каждого – на правую сторону. Кого стихи сочинять под звездным небом, пока не надоест. Беспощадный фильтр, ребята. Такой пройти не каждому по силам. Может быть, человек и справился бы с собой, не превратился ни в тирана, ни в подлеца. Только Тень – она любому рада помочь. У нее-то как раз никакой этики нет и не было никогда…

Я протянул руку перед собой. И разжал ладонь, хотя маленький зверек внутри меня вопил, что выпускать Зерно из рук нельзя…

Огненный шарик упал на пол. Спрятался между «соломенными» ворсинками ковра.

– Это – Врата. Мне их дали… или не мне, а Нику Римеру. Наверное, Римеру, потому что он заставил привезти Зерно сюда. Вот только я не знаю, что с ним делать.

– А как заставить его расти?

Это Грик. У него самый деловой подход.

– Не знаю. Но думаю, что пойму, если понадобится. Только вначале надо решить.

Лишь теперь они поняли, чего я от них хочу.

– Где-то там, в Ядре, под небом горящим от звезд…

– Я помню,– сказал вдруг Тиль.– Да мы все помним. Родина пятью этапами перемещалась, на первом еще небо не изменилось…

– А вот и неправда, изменилось,– оборвал его Грик.– Ты тогда еще под стол пешком ходил, а мне уже десять лет было, я помню!

Десять их лет – пять наших. Геометры двигали свою систему почти семьнастоящих лет, это им не скаут… Я дождался, пока мальчишки сбросилинапряжение в этом смешном споре, и продолжил.

– Под небом, горящим от звезд, в Ядре Галактики, есть такая планета… не знаю я, как она называется. Только это ведь совсем не важно, какое имя дать своей Земле. А если все же кто-нибудь спросит…– я усмехнулся,– то можете сказать, что она имеет номер В-642. И если он не улыбнется в ответ, то можно с ним больше не разговаривать.

Они слушали. Внимательно, как откровение. Впрочем, я и хотел его им дать.

– На этой планете много лесов, рек и гор. Еще я сильно подозреваю, что там есть моря. И даже догадываюсь, что там найдется несколько пустынь и ледников. Такая вот планета… ничего особенного, конечно… Кстати, все материки на ней – совершенно неправильной формы, дома не похожи друг на друга, и никто не догадается подстричь траву перед домом…