Стивен Кинг - Бесплодные земли

Теперь ее лицо выражало обиженное изумление.

– Ах ты, гад !

Вместо ответа стрелок забрал револьвер из Сюзанниной кобуры, двумя уцелевшими пальцами правой руки неловко откинул в сторону барабан и левой рукой принялся перезаряжать каморы.

– В жизни не видела такого наглого, такого беспардонного…

– Тебе непременно нужно было укусить, – сказал Роланд прежним терпеливым тоном. – Не то ты стреляла бы совсем не так, как должно, – рукою и револьвером вместо ока, разума и сердца. Почитать ли это подлой уловкой? Почитать ли это наглостью? Думаю, нет. Я думаю, Сюзанна, что наглость, своеволие и спесь нашли прибежище в твоем сердце. Я думаю, что это ты горазда на всякие подвохи и каверзы. Впрочем, это меня не тревожит. Совсем напротив. Стрелок без зубов – не стрелок.

– Черт возьми, я-то не стрелок!

Он оставил эту реплику без внимания; он мог себе это позволить. Если Сюзанна не стрелок, он – косолап-пересмешник.

– Будь это игра, возможно, я повел бы себя иначе. Но это не игра. Это…

Роланд на мгновение поднес здоровую руку ко лбу и задержал ее там, растопырив пальцы над левым виском. Кончики пальцев, увидела Сюзанна, едва заметно дрожали.

– Что тебя беспокоит, Роланд? – мирно спросила она.

Рука медленно опустилась. Стрелок вставил барабан на место и вернул револьвер в кобуру.

– Ничего.

– Нет, чего. Я же видела. И Эдди тоже. Это началось почти сразу после того, как мы ушли от моря. Что-то неладно, и становится все хуже.

– Все в порядке, – повторил он.

Протянув обе руки, Сюзанна забрала ладони стрелка в свои. Ее злость прошла – по крайней мере, в эту минуту. Она серьезно взглянула Роланду в глаза.

– Мы с Эдди… этот мир нам чужой, Роланд. Без тебя мы здесь неизбежно погибнем. Пусть с твоими револьверами, пусть умея стрелять – ты научил нас стрелять достаточно хорошо, – мы все равно неминуемо погибнем. Мы… мы зависим от тебя. Поэтому расскажи мне, что неладно. Позволь мне попытаться помочь. Позволь нам попытаться помочь.

Роланд никогда не относился к тем людям, которые хорошо разбираются в себе или хотели бы разобраться; концепция самосознания (не говоря уже о самоанализе) была ему чужда. В его обычае было действовать – быстро справиться, что же подсказывает ему его абсолютно загадочная внутренняя механика, и действовать. Из них троих стрелок был устроен наиболее совершенно: глубоко романтическая сущность этого человека была заключена в варварски простую оболочку, слагавшуюся из природного чутья и прагматизма. Вот и теперь Роланд быстро прислушался к себе – и решил все рассказать Сюзанне. О да, с ним творилось что-то неладное. Вне всяких сомнений. Неладное творилось с его рассудком – что-то простое, под стать его натуре, и такое же таинственное, как та странная бродячая жизнь, к какой эта натура его побуждала.

Он уже раскрыл рот, чтобы сказать: "Я растолкую тебе, что неладно, Сюзанна, и сделаю это всего в трех словах: я схожу с ума". Но не успел издать и звука, как в лесу повалилось еще одно дерево – повалилось с оглушительным скрипом и треском, ближе, чем первое. Не будучи на сей раз так сильно увлечены замаскированным под урок поединком воль, и Роланд и Сюзанна услышали этот треск, услышали поднявшийся следом взволнованный вороний грай, и оба отметили тот факт, что дерево рухнуло неподалеку от их лагеря.

Взгляд широко раскрытых, испуганных глаз Сюзанны, обращенный в ту сторону, откуда донесся шум, вернулся к лицу стрелка. "Эдди!" – сказала она.

Позади них над темно-зеленой цитаделью леса раскатился рев – оглушительный вопль ярости. Снова рухнуло дерево, за ним еще одно. Шум, с каким они валились, напоминал ураганный минометный огонь. "Сухой лес, – подумал стрелок. – Мертвые деревья".

– Эдди! – Сюзанна сорвалась на пронзительный крик. – Что бы это ни было, оно около Эдди! – Ее руки метнулись к колесам инвалидного кресла, начиная тяжелую, утомительную работу – разворот.

– Оставь, некогда. – Роланд подхватил Сюзанну под мышки и вытащил из кресла. И ему, и Эдди уже случалось носить ее, когда дорога становилась слишком неровной для инвалидной коляски, но Сюзанну по-прежнему изумляло пугающее, безжалостное проворство стрелка. Только что она сидела в своем инвалидном кресле, купленном осенью шестьдесят второго в лучшем нью-йоркском магазине медицинской техники, и вот уже, словно капитан команды болельщиков, рискованно балансирует у Роланда на плечах, крепко обхватив мускулистыми бедрами его шею, а он, закинув руки за голову, вжимает ладони ей в поясницу. Стрелок пустился бегом, шлепая разбитыми сапогами по устланной хвоей земле между колеями, оставленными колесами инвалидного кресла.