Стивен Кинг: Двери Между Мирами

– Нет, сволочь! – истошно завопила Детта, но крик этот был бесконечно сложным, полным и ненависти, и благодарности. – Нет, отвали от меня, отвали и все тут…

У Одетты не было голоса, чтобы ответить. В тот миг, когда Роланд пинком отшвырнул первого атаковавшего их чудовищного омара; в тот миг, когда второй омар выдвинулся вперед, чтобы пообедать щедрым ломтем руки Эдди, Одетта сумела только шепнуть на ухо этой бабе-яге: «Я люблю тебя».

На мгновение руки сжались, превратившись в орудие убийства, петлю… а затем ослабли.

Исчезли.

Ее опять выворачивало наизнанку… а потом вдруг – о, блаженство! – оказалось, что она – одно целое. Впервые с тех пор, как человек по имени Джек Морт сбросил кирпич на голову девочки, подвернувшейся, чтобы принять на себя этот удар потому только, что белый таксист, раз взглянув, укатил (а ее отец в своей гордыне отказался от новой попытки из боязни во второй раз получить отказ), она была одним целым. Она была Одеттой Холмс, а та, другая?..

«Поторапливайся, сучка! – проорала Детта… но голос оставался ее собственным; они с Деттой слились воедино. Ей довелось быть одним человеком, была она и двумя людьми, теперь стрелок извлек из нее третьего. – Торопись, не то ими пообедают!»

Одетта посмотрела на патроны. На это не было времени; пока она перезарядит револьверы, все уже будет кончено. Оставалось только надеяться.

«Но, может быть, есть что-то еще?» – спросила она себя и спустила курки.

И вдруг ее коричневые руки наполнились громом.

Эдди увидел, что на него угрожающе надвинулся один из чудовищных омаров; сморщенные глаза были пустыми, мертвыми и все-таки отвратительно искрились отвратительной жизнью. Клешни чудовища опустились к лицу молодого человека.

– Дод-э… – начала тварь, а потом что-то разнесло ее в клочья и брызги, отшвырнув от Эдди.

Роланд увидел, что один из монстров, проворно перебирая ногами, бежит к его левой руке, которой он размахивал, силясь отогнать хищных тварей, и подумал: «Сейчас и вторую руку…» – а потом тварь разлетелась в темном воздухе облачком мелко раздробленной скорлупы и ошметков зеленых внутренностей.

Он обернулся и увидел женщину, чья красота заставляла сердце замирать, а бешеная ярость обращала его в кусок льда. «ДАВАЙТЕ, ГАДЫ! – визжала она. – НУ, ДАВАЙТЕ, ДАВАЙТЕ! ДАВАЙТЕ, СУНЬТЕСЬ К НИМ! Я ВАМ ЗЕНКИ ЧЕРЕЗ ВАШИ БЛЯДСКИЕ ЖОПЫ ВЫШИБУ!»

Выстрел взорвал третьего омара, который быстро полз между широко расставленными ногами Эдди, намереваясь подкормиться, а заодно превратить юношу в бесполое существо. Тварь разлетелась, как при игре в «блошки».

Роланд и раньше подозревал, что эти существа обладают некими зачатками интеллекта. Теперь он получил тому доказательство.

Омары отступали.

Боек револьвера ударил по непригодному патрону, а следующим выстрелом Одетта разнесла одного из отступавших монстров в куски.

Остальные побежали к воде еще быстрее. Похоже, аппетит у них пропал.

Между тем Эдди задыхался.

Роланд принялся ощупывать веревку, глубоко впившуюся в шею Эдди, так, что осталась борозда. Он видел, что лицо юноши постепенно становится из лилового черным.

Потом его руки оттолкнули руки более сильные.

– Я сама этим займусь. – В ее руке был нож… его нож.

«Чем же ты займешься? – подумал Роланд. Его сознание медленно помрачалось. – Чем же ты займешься теперь, когда мы оба в твоей власти?»

– Кто ты? – прохрипел он, когда его потянула к земле тьма гуще ночной.

– Я – три женщины, – услышал стрелок голос Одетты, звучавший так, словно она обращалась к Роланду с верхнего края глубокого колодца, в который он падал. – Та я, что была; та я, что не имела никаких прав на существование, но существовала; и я – та женщина, которую вы спасли. Я благодарю тебя, стрелок.

Она поцеловала его, стрелок это знал, однако после Роланд долгое время знал только тьму.

Впервые, как ему казалось, за тысячу лет, стрелок не думал о Темной Башне. Его мысли занимал только олень, спустившийся к озерцу на лесной поляне.

Держа револьвер в левой руке, он прицелился поверх поваленного бревна.

«Мясо», – подумал он. В рот брызнула теплая слюна; Роланд выстрелил.

«Промазал, – подумал он в следующую миллисекунду. – Утратил. Утратил всю свою сноровку…»

Олень у края воды упал замертво.

Вскоре Башне предстояло вновь заполнить стрелка, но сейчас он лишь возблагодарил неизвестных ему здешних богов за то, что его глаз по-прежнему был верным, и стал думать о мясе, о мясе и еще раз о мясе. Убрав револьвер (тот единственный, что теперь носил при себе) обратно в кобуру, Роланд перелез через бревно, за которым, покуда ранний вечер мало-помалу угасал, превращаясь в сумерки, терпеливо лежал и ждал, не придет ли к озерцу что-нибудь достаточно крупное для ужина.