Орсон Кард: Око за Око (Eye for Eye)

Казалось, я сидел целую минуту, прежде чем понял, что совсем не обязательно тащить ее через мою дверь: с таким же успехом я мог вытянуть ее вперед, потому что ветрового стекла не было вовсе, а крыша промялась всего чуть-чуть. Под крышей стояла трубчатая рама, и нам здорово повезло, что кто-то до этого додумался. Я спрыгнул с машины. Дождь, наверно, только-только кончился, потому что под ногами было мокро и скользко. Впрочем, не знаю – может, это от пролившегося бензина. Я обежал машину спереди, сбил ногой остатки лобового стекла и влез до пояса в машину. Протянул руку, отстегнул ремень и, ухватив ее под мышки, потянул к себе, но руль мешал вытащить ноги. Казалось, это будет тянуться вечно. В общем, ужас. Я все время ждал, что она вот-вот задышит, а она по-прежнему не дышала. Мне стало страшно и обидно; я только и думал о том, что она должна жить, что ей нельзя умирать, что она спасла мне жизнь, а теперь погибнет. В конце, концов она выскользнула из-под рулевого колеса, и я оттащил ее подальше. Машина, кстати, так и не загорелась, но кто мог знать, чем все кончится?

Да и не думал я в тот момент ни о чем другом – только о ней. Она лежала на траве, бездыханная, вся обмякшая, шея, как веревка, гнется, а я держу ее и плачу, злой и испуганный. Я накрыл нас обоих «искрами», словно мы один человек, целиком накрыл, плачу и твержу: «Живи, живи!…» Даже по имени не мог ее назвать, потому что до сих пор его не знаю. Меня всего трясло как в лихорадке и ее тоже, но она вдруг задышала и тоненько так захныкала, будто кто-то наступил щенку на хвост, а «искры» все текли из меня и текли, и я чувствовал себя так, словно из меня все силы высосали – как мокрое полотенце, которое отжали и швырнули в угол, – а дальше уже я ничего не помню. Только вот, как проснулся здесь…

– На что это было похоже? Что ты с ней сделал?

– Это вроде как… Когда я накрыл ее своим свечением, я словно взял на себя то, что должен был делать ее собственный организм. Я ее как бы лечил. Может, у меня возникла такая идея, потому что она говорила об этом по дороге в машине, но когда я ее вытащил, она совсем не дышала, а потом вдруг начала дышать. Мне нужно знать, вылечил я ее или нет.

Потому что если вылечил, то, может быть, я и отца своего не убил: перед тем, как я вытащил его из дома, было примерно так же – во всяком случае, похоже.

Но я уже долго говорю, а вы еще ничего мне не сказали. Даже если вы считаете меня убийцей и собираетесь прикончить, уж про нее-то вы можете мне что-нибудь сказать? Она жива?

– Да.

– Тогда почему я ее не чувствую? Почему ее нет среди вас?

– Она перенесла серьезную операцию и пока не может присутствовать.

– Но я помог ей? Или наоборот? Вы должны мне сказать.

Потому что, если нет, то я надеюсь, что провалю все ваши тесты, и вы меня прикончите. Мне незачем жить, если я умею только убивать.

– Ты помог, Мик. Та, последняя пуля попала ей в голову.

Потому вы и слетели с дороги.

– Но крови-то никакой не было…

– Ты просто не разглядел в темноте. Твои руки и одежда – все было в крови. Но сейчас это не имеет значения. Пулю уже извлекли. Насколько мы можем судить, мозг не поврежден. Хотя это и удивительно. Она должна была умереть.

– Значит, я ей все-таки помог.

– Да. Но мы не понимаем как. Знаешь, есть много всяких историй про исцеления. Самовнушение, мануальная терапия. Может быть, ты сделал что-то в этом же духе, когда накрыл ее своим полем. Мы еще многого, не знаем. Нам, например, не понятно, как крошечные сигналы в биоэлектрической системе могут влиять на кого-то за сотни миль, однако они позвали тебя, и ты явился. Нам нужно изучить тебя, Мик. У нас никогда не было объекта с такими сильными способностями. И, может быть, все эти исцеления в Новом Завете…

– Я не хочу слышать ни про какие Заветы. Я уже наслушался от папаши Лема больше, чем надо.

– Ты поможешь нам, Мик?

– Каким образом?

– Ты позволишь нам изучать тебя?

– Валяйте.

– Но, возможно, изучения одной только твоей способности исцелять будет недостаточно.

– Я не собираюсь никого убивать ради ваших опытов. Если вы будете заставлять меня, я сначала поубиваю вас, и тогда вам придется прикончить меня – просто чтобы спастись, понятно?

– Успокойся, Мик. Не заводись. Времени, чтобы все обдумать, у нас достаточно. Мы рады, что ты не хочешь никого убивать. Если бы это доставляло тебе удовольствие или ты не научился сдерживаться и продолжал убивать всех, кто тебя разозлит, тебе вряд ли удалось бы дожить до семнадцати лет. Да, мы ученые – вернее, мы пытаемся понять явление и изучить его настолько, чтобы добиться права называться учеными. Но прежде всего мы просто люди, и идет война, в которой дети вроде тебя – оружие. Если им когда-нибудь удастся заполучить такого же, как ты, этот человек сможет найти нас и уничтожить. Именно для этого ты им и был нужен.