Барри Лонгиер - Песнь слона

Ее губы слегка приоткрылись, на них запузырилась кровавая пена.

– Убью тебя! Убью!

Чужак повернул голову в сторону вершины холма:

– Отпустите ее! Отпустите ее, или я сейчас вас всех передавлю!

Чужак заглянул Ссуре в глаза. Та невидящим взором посмотрела на него, широко открыв стекленеющие глаза. Ее нижняя челюсть безвольно отвисла.

– Ссура!

– Бесполезно, Джонджей! — отозвались яйца. — Все, что она имела, она получила о нас.

Чужак схватил женщину за плечи и встряхнул:

– Ссура, где моя дочь?

Глаза женщины на мгновение блеснули, как будто она узнала его, но уже в следующий миг свет жизни окончательно погас в них. Голова бессильно упала набок. Чужак осторожно опустил Ссуру на землю и вытер кровь с ее губ.

– Эх, если бы ты когда-нибудь была свободной! С этими словами Чужак резко выпрямился. Над поляной стояла зловещая тишина, нарушаемая лишь каким-то слабым, плохо различимым звуком. Юноша обошел вершину холма и вскоре оказался на противоположной стороне поляны. У самого ее края, прямо под ветвями деревьев он разглядел кособокую, грубо сколоченную деревянную будку. Чужак подошел к ней совсем близко, и до него сразу донеслись крики яиц:

– Она наша! Оставь ее нам! Она нужна нам! Нам не обойтись без нее!

Чужак привычным усилием мысли погасил их вопли. Он приблизился к похожей на клетку будке и заглянул внутрь. В углу, сжавшись в комочек, сидело крошечное темноволосое существо, настолько грязное, что лишь с великим трудом его можно было признать за человека. Джонджей немедленно выстроил мысленный купол, накрывший и его самого, и ребенка.

– Малышка! – позвал он.

Девочка заморгала и попятилась к задней стенке клетки. Из ее горла вырвался сдавленный звериный крик. Чужак обошел клетку вокруг, не сводя глаз с копошащегося в нечистотах ребенка, и обнаружил подобие дверцы, закрывающейся на веревку. Он развязал узел и потянул за веревку. Дверь открылась. Нагнув голову, Чужак вошел внутрь. Девочка испуганно взвизгнула и вытянула вперед ручки со скрюченными пальчиками. Чужак опустился перед ней за корточки и протянул к ней руку. Малышка быстро схватилась за нее, прижала к своей груди и заплакала, спрятав лицо в ладонях.

Чужак погладил ее по грязным, спутанным волосам:

– Все будет хорошо, малышка. Все будет хорошо.

От каждого его прикосновения ребенок начинал испуганно дрожать. Чужак собрал воедино все приятные и добрые мысли и поместил их в голову дочери. Это были мысли доброты и любви. Девочка легонько разжала пальцы и посмотрела сквозь них на Чужака.

Он почувствовал, как от ребенка исходят волны страха, боли, озлобленности и одиночества. Ей было ведомо одно лишь слово – Девочка. Это было ее имя.

– Все будет хорошо, детка. Я твой папа. Я пришел за тобой.

Прошло шесть лет. Наступил конец месяца Громовика 43 года Великой Катастрофы. Два человека в новеньких одеяниях дрессировщиков слонов – светловолосый молодой мужчина и маленькая девочка шли под сильным дождем по дороге Мийра – Аркадия. Джонджей, а это был он, вопрошающе посмотрел на дочь:

– Ты не устала, малышка?

– Устала, папа. А еще я замерзла.

Путешественники остановились. Джонджей выпустил руку дочери, сбросил с плеча мешок, извлек из него поношенное одеяние и укутал в него малышку. Затем перебросил мешок через плечо, взял девочку на руки и поцеловал. Немного постояв, зашагал дальше. Дождь не переставал.

– Мы скоро придем. Осталось совсем немного, – успокоил Джонджей ребенка.

Девочка обняла отца за шею и положила голову ему на плечо.

Где-то вдали, за пеленой дождя, Джонджей различил неясную фигуру всадника. Лошадь, на которой тот ехал, шла медленно, покорно склонив голову под безжалостными струями ливня. Джонджей перебрал в памяти события последних шести лет своей жизни. После того как он схоронил яйца где-то глубоко в болотной жиже, малышка мало-помалу перестала его бояться.

Пришло время, и она научилась говорить и перестала плакать. Затем девочка научилась смеяться. Называя себя Чужаком, Джонджей странствовал по дорогам и зарабатывал себе на жизнь предсказаниями будущего. Одеянием дрессировщика слонов он разжился в Куумике. Джонджею захотелось нарядиться в него в тот самый день, который привиделся ему однажды ночью возле костра на дороге Куумик – Тарзак.

Фигура, сидящая на лошади, казалась какой-то бесформенной, лица из-за наброшенного на голову капюшона было не разглядеть. Оказавшись прямо перед лошадью, Джонджей протянул руку и осторожно перехватил поводья. Лошадь остановилась. Всадник оставался по-прежнему неподвижным. Джонджей легонько подергал его за руку: