Филип Дик - Помутнение

– Да, – ответил Брюс, надраивая пол.

– Молодец. Будешь мыть туалеты, пока не выучишься. Главное – не престижность работы, а то, как ее выполняешь. Своей работой надо гордиться.

– Я когда-нибудь стану таким, каким был прежде? – спросил Брюс.

– То, каким ты был, привело тебя сюда. Если снова станешь таким же, рано или поздно опять очутишься здесь. А может, в следующий раз сюда не дотянешь. Тебе и так повезло, еле-еле добрался.

– Меня кто-то привез.

– Тебе повезло. В следующий раз могут не привезти – бросят где-нибудь на обочине и пошлют к чертовой матери... Сперва надо вымыть раковину, потом ванну и унитаз. Пол в последнюю очередь. Тут нужна сноровка. Ничего, освоишься.

Он сосредоточил внимание на трещинах в эмали раковины; он втирал порошок и пускал горячую воду. Поднялся пар, и Брюс застыл в белесом облаке, глубоко втягивая теплый воздух. Ему нравился запах.

Прибыла огромная охапка пожертвованной одежды. Кое-кто уже примерял рубашки.

– Эй, Майк, да ты клевый парень!

Посреди гостиной стоял плечистый коротышка с кудрявыми волосами и, нахмурив брови, теребил ремень.

– Как им пользоваться? Почему он не отпускается?

У него был широкий ремень без пряжки, и он не знал, как застопорить кольца.

– Должно быть, подсунули негодный!

Брюс подошел к нему и затянул ремень в кольцах.

– Спасибо, – сказал Майк и с поджатыми губами перебрал несколько рубашек.– Когда буду жениться, на свадьбу надену такую.

– Хорошая, – отозвался Брюс.

После ужина он уселся на лестнице между первым и вторым этажами, обхватил себя руками, съежился.

– Брюс!

Он не шелохнулся.

– Брюс!

Его потрясли. Он молчал.

– Брюс, идем в гостиную. Ты должен сейчас находиться у себя в комнате, в постели, но нам надо поговорить.

Майк провел его в пустую комнату и прикрыл дверь. Потом сел в глубокое кресло и указал на стул напротив. Майк выглядел усталым, его маленькие глазки припухли и покраснели.

– Я встал сегодня в пять тридцать. – Стук. Дверь приотворилась.– Не входите, мы разговариваем! Слышите?! – во весь голос закричал он.

Приглушенное бормотание. Дверь закрылась.

– Тебе надо менять рубашку несколько раз в день, – сказал Майк.– Ты сильно потеешь.

Брюс кивнул.

– Когда тебе снова будет так плохо, приходи ко мне. Я прошел через это года полтора назад. Знаешь Эдди? Такой высокий, тощий? Он меня восемь дней катал, не оставлял одного.– Майк внезапно заорал: – Вы уберетесь отсюда?! Мы разговариваем! Идите смотреть телевизор! – Он перевел взгляд на Брюса и понизил голос.– Вот приходится... Никогда не оставят в покое.

– Понимаю, – сказал Брюс.

– Брюс, не вздумай покончить с собой.

– Да, сэр, – ответил Брюс, глядя в пол.

– Не называй меня «сэр»!

Он кивнул.

– Ты закидывался или кололся?

Он молчал.

– Сэр, – сказал Майк, – я десять лет мотал срок. Однажды восемь парней из нашего ряда в один день перерезали себе глотки. Мы спали ногами в параше, такие маленькие были камеры. Ты сидел в тюрьме?

– Нет, – ответил Брюс.

– Но, с другой стороны, я видел восьмидесятилетних заключенных, которые радовались жизни и мечтали прожить подольше. Я сел на иглу еще совсем сосунком. Я кололся и кололся, и больше ничего не делал, и наконец загремел на десять лет. Я так много кололся – героин с препаратом С, – что ничем другим никогда не занимался. И ничего больше не видел. Теперь я сошел с иглы и очутился на свободе, здесь. Знаешь, что я заметил? Что сразу бросается в глаза? Я слышу журчание ручьев, когда нас пускают в лес. Я иду по улице, по самой обыкновенной улице, и вижу кошек и собак. Никогда их раньше не замечал. Я видел только иглу.– Майк посмотрел на свои часы.Так что я понимаю, каково тебе, – добавил он.

– Тяжело, – пробормотал Брюс.

– Я сам прошел через это. Теперь мне гораздо лучше. Ты с кем живешь?

– С Джоном.

– А, значит, твоя комната на первом этаже?

– Мне нравится.

– Да, там тепло. Ты, должно быть, все время мерзнешь. У меня было то же самое. Все время дрожал и мочился в штаны. Так вот, тебе не придется переживать это заново, если ты останешься в «Новом пути».

– Надолго?

– На всю жизнь.

Брюс покачал головой.

– Я не могу отсюда выйти, – сказал Майк.– Сразу сяду на иглу. Слишком много дружков осталось. Опять на улицу – толкать и колоться, – загремлю в тюрягу лет на двадцать. А знаешь, мне тридцать пять, и я женюсь в первый раз. Ты видел Лауру, мою невесту?

Брюс колебался.

– Хорошенькая, полненькая?