Михаил Тырин - Тварь непобедимая

– Почему вы ничего не делаете?! Помогите ему, скорее же! – не успокаивалась подруга пострадавшего.

– Милая, твой звонкий голос ему уж точно не поможет! – разозлился Григорий. И тут он услышал за спиной крики.

К ним со всех ног бежали двое дорожных инспекторов.

– Всем отойти назад! Не задерживайтесь, быстро, быстро!

Григорий привстал, встревоженно огляделся. Оранжевая машина-техничка оттаскивала покореженный "Москвич" от опоры моста. Какие-то люди метались рядом, орали, размахивали руками. Некоторые подбегали к лежащему тягачу и тут же отскакивали.

– Водитель вспомнил – у него газовый баллон в кабине, – проговорил запыхавшийся милицейский прапорщик. – Огонь уже там, сейчас как бабахнет...

– Главное, вовремя вспомнил, – заметил Гриша, покосившись на тягач.

– Память девичья, мать его... – процедил прапорщик, оттирая пот рукавом. Он был толстым, полнокровным, его лицо светилось красным – то ли от отблесков огня, то ли от здоровья. – Отойдите подальше и человека уберите, если еще живой.

– Живой, живой, – сказал Григорий – больше для плачущей девчонки, чем для инспектора.

Появилась Алька, за ней поспешал водитель, отягощенный носилками.

– Что, Семеныч, решил размяться? – удивился Григорий.

Семеныч, как и большинство шоферов станции "Скорой помощи", был пенсионером и непременно напоминал об этом, если требовалось кого-то тащить.

– Да подсоблю, чего там... – смущенно проговорил он. На него, старого водилу, эта авария произвела тяжкое впечатление. Видимо, из чувства шоферской солидарности он не усидел на месте.

– Поторапливаемся. Осторожно... – произнес Григорий, приступая к перекладыванию пациента на носилки. – Алька, сверни свой халат в валик – и под шею... И старайся не смещать голову...

Поставить каталку на колесики не удалось – не было места проехать, пришлось тащить ее между машинами на руках. Алька пошла вперед, она несла чемоданчик и вела под руку девицу. Та начала утихать, увидев, что врачи наконец-то зашевелились.

Все четверо находились на полдороге к "рафику", когда ночь вдруг превратилась в день. Взметнувшееся за спинами пламя бросило тени вперед и вверх, на стены домов. Григорий почти не услышал грохота и пронзительного женского визга, потому что в ту же секунду заорал своим: "На землю!"

Он и сам сразу присел, стараясь не уронить носилки, но почувствовал ладонями, что сзади, со стороны Семеныча, они стукнулись-таки об асфальт.

– Семеныч, держать же надо! – в сердцах воскликнул он. Затем спросил: – Все целы?

– Мы – целы, – послышался испуганный голос Альки.

Слышался стук – сверху валились обломки, поднятые взрывом. Семеныч кряхтел где-то в темноте сзади, так и не поднявшись с асфальта.

– Ну, давай поднимай! – поторопил его Гриша, снова впрягаясь в носилки.

– Обожди,– голос у водителя стал немного странным.

– Да что там у тебя?!

– Он у вас раненый, – сказал кто-то. Какой-то человек высунулся из кабины хлебного фургона и показывал пальцем на Семеныча. Гриша подошел, опустился на корточки.

–Что?

– А-а... – с досадой вздохнул водитель. – Во, гляди...

Он повернулся правым плечом. На кожаной куртке зиял геометрически ровный надрез, в глубине которого блестела свежая кровь.

– Глубоко?

– Да не пойму, – сокрушенно ответил Семеныч. – Оно как бритвой, я и не почуял. Погоди, сейчас подымусь...

Он встал и тут же оперся о руку Григория – его качало.

– Ох, чего-то голова идет кругом... Идем скорей. Алька, не дожидаясь указания, взяла носилки, привычно заняв место у ног пациента – где полегче.

Через минуту они отгородились от шума, снега и ветра дверями санитарного "рафика". Семеныч оглядел всю компанию и слабо усмехнулся.

– Не машина, а больница, – сказал он. – Одни больные.

– Алина, займись, – велел Гриша, кивнув на Семеныча. – Потом не забудь сделать столбняк дамочке.

Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его.

– Гриша, – раздался заметно ослабевший голос шофера, – извини, но я сегодня уже не ездец.

– Ничего страшного, – попробовала успокоить его Алька. Она сняла с Семеныча куртку, рубашку и теперь накладывала бинты. – Надрез неглубокий, кровопотеря легкая...

Григорий покосился на рану и понял, что без штопки здесь не обойтись.

– Может, потеря и легкая, но... Годы-то мои какие? Гриш, ты попроси милицию за руль...