Джордж Эффинджер - Когда под ногами бездна

Минут через десять, когда я подходил к кредитным автоматам, расположенным на улице, зазвонил телефон. Я снял его с пояса.

– Марид? Это Никки.

Никки – полоумный обрезок, шлюха, работающая на одного из шакалов Фридландер-Бея. Год назад мы с ней довольно близко сошлись, но уж слишком много хлопот доставляла эта особа. Когда ты с Никки, приходится все время следить, чтобы она не перебрала выпивки или пилюлек. Одна штучка сверх нормы, и Никки становится бешеной и совершенно неуправляемой. Каждый раз, когда мы отправлялись куда-нибудь, дело заканчивалось потасовкой. До того как Никки подверглась модификации, она, судя по всему, была высоким, мускулистым парнем – намного сильней меня. Даже после изменения пола в драке она неудержима. Пытаться отнять у нее несчастного, которого она заподозрила в намерении оскорбить ее честь и достоинство, – тяжелое испытание, а процедура успокоения и доставки домой отнимает последние силы. В конце концов я понял, что Никки здорово нравится мне трезвой, но все ее достоинства не окупают мучений, которые приходится терпеть из-за нее в остальное время. Мы встречаемся иногда, говорим "здрасте", болтаем, но я больше не хочу быть свидетелем ее бессмысленных пьяных драк, с воплями и визгом.

– А, Никки. Что хорошего скажешь?

– Марид, милый, мы можем сегодня встретиться? Мне очень нужна твоя помощь. Ну вот, начинается!

– А что стряслось?

Несколько секунд она молчала, обдумывая, как лучше сформулировать свою проблему.

– Я не хочу больше работать на Абдуллу. Так звали одного из доверенных людей Фридландер-Бея. Абдулла держал на поводке около дюжины девочек и мальчиков, рассредоточенных по всему Будайину.

– Не вижу никаких трудностей.

Время от времени мне приходилось подрабатывать таким образом, получая киам– другой. Бей (весь квартал называл его Папа) неплохо относился ко мне. Фридландер-Бей был фактическим хозяином Будайина, да и остальную часть города вполне мог засунуть в карман. Я всегда держал свое слово, что в глазах такого человека, как Бей, уже было неплохой рекомендацией. Наш Папа – что-то вроде старейшины. Ходили слухи, что ему, ни много ни мало, две сотни лет, и иногда я верил этому. Бей отличался старомодными взглядами на честь и верность и на бизнес. Он раздавал награды и карал по собственному усмотрению, словно воплощал в себе древние представления о Всемогущем. Папе принадлежало множество ночных клубов, публичных домов и харчевен в Будайине, но он не душил здоровую конкуренцию. Если кто-нибудь желал попытать счастья и открывал свою лавочку рядом с его заведением, Бей не имел ничего против. Придерживался простого принципа: если не трогаешь его – он не трогает тебя, и предлагал весьма соблазнительные условия; в результате великое множество независимых дельцов становились его людьми, потому что никогда не смогли бы добиться самостоятельно того, что получали из его рук. У них просто не было нужных связей. А Папа олицетворял и это понятие.

Главный девиз Будайина – "бизнес есть бизнес". То, что вредило интересам независимых дельцов, в конечном итоге ударяло и по Фридландер-Бею. Будайин – хорошее место, добычи хватает каждому, но все могло обернуться иначе, принадлежи Папа к ненасытному типу людей, ревнивых к чужой удаче. Однажды он признался мне, что когда-то испытывал подобную ревность, но, прожив сто пятьдесят (или сто шестьдесят) лет, обнаружил, что больше не способен ощущать радость обладания. Наверное, это самое грустное признание, которое мне когда– либо приходилось слышать.

....Никки облегченно вздохнула.

– Спасибо, Марид. Ты знаешь, у кого я сейчас квартирую?

Я уже давно перестал следить за ее перемещениями.

– Нет. У кого?

– Решила пожить у Тамико. Отлично, мне опять везет, подумал я грустно. Тамико – одна из Сестер Черной Вдовы.

– Это на Тринадцатой улице?

– Ага.

– Тогда знаю где. Если приду, ну, скажем, в два, устроит?

Никки замялась:

– А ты не можешь пораньше... в час? У меня еще кое-какие дела.

Наглость с ее стороны, но сейчас я чувствовал себя щедрым, сильным и снисходительным – действие голубых треугольников. Ради старой дружбы я решил уважить ее.

– Ладно. Подойду к часу, иншалла – если пожелает Аллах.

– Ты лапочка, Марид. Салам. – Гудок. Я прицепил телефон к поясу. Мне даже не приходило в голову, что я влезаю в дело, из которого не смогу выбраться. Так всегда бывает: ничего не чувствуешь, пока не увязнешь по уши.