Мэтью Стовер - Герои умирают

Вило гордился тем, что заботился о представителях низших каст. Хэри не знал, что Вило обеспечивал его отца все шесть лет, пока он рос, оканчивал училище Студии и три года жил в Поднебесье, постигая секреты профессии. Когда Хэри вернулся, готовый к карьере актера, его отец уже несколько лет получал специальный уход и лекарства, благодаря которым к нему временами возвращалось ясное сознание.

Единственной проблемой Дункана оставалось все то же неумение заткнуться вовремя.

Лишившись привилегий касты профессионалов, он уже не мог преподавать. Вместо этого он тайком собирал у себя на квартире молодежь из касты рабочих. Там обсуждались запрещенные доктрины, о которых рассказывал Дункан. В свою очередь, ученики распространяли эти идеи среди своих знакомых.

Полиция наверняка знала об этом, но в те дни она была более терпима. Только после Кастового бунта Дункана обвинили в подстрекательстве и поставили перед выбором: либо изоляция в окружении глухих служащих, например в Бачанане, либо киборгизация и жизнь работяги.

Что бы Дункан ни сказал или написал в Баче, это не доходило до внешнего мира. Из людей он мог общаться только с хирургически лишенным слуха трудягой, который заботился о его личных нуждах.

Дункан был подключен к сети, однако его экран работал лишь на вывод информации. Все его просьбы передавались директору по электронной почте специального типа, разработанной именно для таких случаев. Дункан не мог контактировать не только с внешним миром, но даже с другими заключенными Бачанана.

Однако за определенную сумму эти правила – как, впрочем, любые другие – могли быть нарушены, И именно благодаря этому Хэри чувствовал себя в абсолютной безопасности, разговаривая с отцом. Когда ветер, продувавший жизнь Хэри, становился слишком горьким, он приходил сюда ради нескольких мгновений мира и покоя.

Прохладное стекло успело нагреться под его лбом.

– На этот раз я действительно у них в руках, папа, – негромко произнес он. – Они взяли меня за задницу.

Дункан прекратил мычать. Теперь Хэри слышал только собственное дыхание да стук капель по стеклу.

– Меня заставляют убить еще одного короля Анханы. Я с трудом пережил убийство Тоа-Фелатона… пережил чудом. Я должен был умереть в том переулке. Если бы Коллберг не добился аварийного переноса… А этот Ма'элКот, он такой… такой… даже не знаю. У меня дурные предчувствия. Думаю, в этот раз мне не выпутаться.

Когда тебя никто не слышит, делать такие признания очень легко.

– Похоже, теперь мне конец.

Хэри прижал ладони к стеклу и уставился на тлеющие остатки деревца.

– Я ведь прекрасно понимаю, на что иду. Еще в училище тебе говорят без обиняков: «Твой долг перед обществом – покрасивее рисковать жизнью». Но Приключения становятся все хуже и хуже, они стараются убить меня, папа, каждое следующее Приключение чуть сложнее предыдущего, каждая ставка чуть выше, а условия чуть хуже. С их точки зрения… Не знаю, наверное, они не могут иначе. Кто купит себе мою роль в Приключении, если будет знать, с какой легкостью оно мне далось?

– Ну так кончай с этим. Уходи.

Тонкий и невнятный голос тем не менее был реален – на какой-то миг Дункан пришел в себя. Хэри отвернулся от окна и встретился с кротким взглядом отца. Внезапно смутившись, он откашлялся в руку,

– Я… э-э… не знал, что ты проснулся.

– По крайней мере останешься в живых, Хэри, – пролепетал Дункан. – А это чего-нибудь, да стоит.

– Я… да… я не могу сделать этого, папа. Я уже подписал контракт.

– Расторгни.

– Не могу. Понимаешь, там Шенна. Моя жена, папа.

– Помню-помню… Когда-то я видел вас вместе по сети. Поженились… год назад?

– Три года.

– Дети есть?

Хэри покачал головой и уставился на свои сплетенные пальцы.

– Она там, в Анхане, – молвил он. У него перехватило горло – почему так трудно говорить о ней? – Они… – Он хрипло откашлялся и вновь посмотрел в окно. – Она потерялась в Поднебесье и погибнет, если я не убью Ма'элКота.

В наступившей тишине было слышно только свистящее дыхание Дункана.

– Понял. Я видел какие-то… «Драконьи истории»… – Казалось, из-за недостатка воздуха в легких Дункану трудно было добавить убедительности своим словам. – Хлеба и зрелищ, Хэри. Хлеба и зрелищ.

Это была любимая фраза отца. Хэри не понимал всей ее глубины, однако кивнул.

– Твоя проблема, – с натугой продолжал Дункан, – это совсем не Поднебесье и не его император. Проблема в том, что ты раб.