Мэтью Стовер - Герои умирают

Над моей головой сверкает Косалл.

Я бросаюсь в сторону, однако чувствую прикосновение к своему сапогу – половина каблука и кусок пятки толщиной с палец отлетают в сторону. Я поворачиваюсь назад – Берн идет на меня, рыча от боли.

Я поражен – он может стоять, даже идти, а теперь и вовсе атакует стрелой, как это называется в фехтовании.

Я снова бросаюсь в сторону и откатываюсь. Господи, это был мой лучший удар. Обычный человек после такого рухнул бы от боли навеки.

– Беги, Кейн, – хрипит Берн. – Я могу поймать тебя. Я могу убить тебя. Ну, беги.

Я верю ему.

Несмотря на нож, врезающийся в кость и вспарывающий его бедро – а такую боль я не могу даже представить, – он ничуть не замедляет движений.

Я собираюсь измотать его.

Я стою и жду.

Косалл – оружие тяжелое, и магически удесятеренная сила Берна не может полностью компенсировать его инерции. Взмах мечом такого размера смещает ваш баланс настолько, что тут уж не поможет никакая сила. На этот раз Берн не делает выпада – может быть, из-за ножа в бедре.

Он делает скользящий шаг, прекрасно удерживая равновесие, и чертит мечом короткую дугу.

– Эта драчливая девка, ну, подружка Пэллес, – говорит он, пытаясь изобразить светский тон, – дралась куда лучше тебя.

Я пожимаю плечами.

– Она стоила нас обоих, Берн.

– И хорошенькая была. Ты с ней спал? Я притворяюсь, будто его оскорбление попало в цель, и подбавляю в голос злости.

– Ты, сукин сын, ну я тебя…

Он снова бросается ко мне, думая, что застигнет меня врасплох, но на самом деле все вышло наоборот. Я ускользаю из-под звенящего лезвия Косалла и шагаю к противнику. Перевернутый нож держу у локтя. Существует несколько приемов, которым не учат в монастырских школах, – например, кали.

Внезапно я оказываюсь так близко к Берну, что могу поцеловать его. Он пытается отступить на шаг и ударить меня мечом, но я держусь вплотную к нему, блокируя его запястье одним ножом и прижимая другой к его горлу. Его сила отталкивает нож от шеи, однако второй нож режет ему руку.

Он рычит мне в лицо, но больше на этот прием не попадается. Когда я снова пытаюсь применить тот же трюк, он бросает Косалл и сводит руки, зажимая изрезанные запястья. Мы стоим лицом к лицу одну долгую секунду, пока наши руки мечутся в убийственной схватке. Брызжет кровь, и не моя, но Берн проворнее и потому успевает влепить мне в голову короткий хук, от которого из глаз у меня сыплются звезды. После этого он втыкает мне в бок колено, и несколько ребер ломаются с сухим треском. Я знаю, теперь он попробует схватить голову и сломать мне шею. Он слишком силен, и я не могу удержать его, однако на песке лежит Косалл – я кладу руку на рукоять и чувствую тонкий звон. Я успеваю протащить Косалл на фут или около того, но тут Берн бьет меня ногой, и я лечу в одну сторону, а меч – в другую.

Я лечу по воздуху и падаю на песок.

Берн просто-напросто отшвырнул меня, словно ребенок – надоевшую куклу.

Я пытаюсь бороться, кашляю кровью – похоже, острые края сломанных ребер вонзились мне в легкие, – но Берн не спешит ко мне. Он снова хватает Косалл и показывает мне спину – он намеревается прыгнуть на Пэллес.

Она сияет над нами, словно звезда в штормовом небе; со всех сторон в нее бьют молнии и огненные стрелы. Берн, Тишалл сожри его сердце, каким-то образом поумнел и смог вычислить, кто из нас опаснее.

Без Пэллес я не представляю никакой угрозы.

Он слишком силен, слишком хорош. Я не могу нанести ему сколь-нибудь серьезное ранение.

Я не сумел победить его в свой лучший день.

В запасе у меня остается только один трюк, старый трюк из моего детства, когда я еще не был Кейном. Я увидел его на том незаконном экране, который стоял у моего отца. Однако надеялся, что этого мне делать не придется.

А, один черт – после него я все равно ни на что не буду годен.

Я встаю на ноги, которые кажутся мне чужими. Я почти не чувствую их – яд Тоа-Сителла уже проник глубоко в тело. Я вытаскиваю из-за голенищ последние два ножа, маленькие пятидюймовые метательные клинки, и стискиваю их изо всех сил, держа правый клинок лезвием вперед, а левый – наоборот, так, что его лезвие прижимается к моей руке.

Должно сработать.

Мне приходится идти согнувшись – ноги и в самом деле как будто не мои, но у меня есть цель, и она все еще позволяет им инстинктивно поддерживать меня. Я все сильнее и сильнее наклоняюсь вперед, и наконец ноги пускаются в неуклюжий бег.

Несмотря на рев землетрясения, на битву у нас над головами, в самый последний момент Берн слышит звук моих шагов. Он разворачивается и поднимает Косалл – кончик меча входит мне в живот так же легко, как горячий нож в масло.