Александр Сивинских - Имя нам – легион

Дядька Прохор самозабвенно рассказывал ахающей и охающей корреспондентке, как в глухой уральской чащобе, неподалеку от известного нехорошей известностью Крутенького лога, что в окрестностях рабочего поселка Петуховки, встретил он, бывалый таежник и наследный пасечник, замерзающее в снегах чудовище. Чудовище видом своим напоминало огромного, как полугодовалый теленок, рака, розово-мраморного цветом, и стонало жалобно и музыкально. Когда Прохор попытался прикоснуться к нему, чтобы помочь сердешному, рак отмахнулся клешней, едва не оторвав добросердечному пасечнику голову. Прохор был при топоре и согрешившую клешню вероломному чудовищу срубил махом. Монстр засвистал посвистом разбойничьим, да и скатился в нехороший лог. Прохор преследовать его поостерегся, а клешню отрубленную прихватил. Вот она. Клешня размерами была не меньше доброй совковой лопаты, двухколенная, хитиновая, с крючками и колючками. Совсем настоящая. Корреспондентка, повизгивая, трогала ее пальчиком. Прохор качал головой и говорил, что считает причиной удивительной и зловещей мутации инфернальные аберрации, имманентные району поганого лога. Эндемические, к счастью. Корреспондентка дивилась Прохоровой эрудиции и предлагала показать усеченную конечность специалистам. Прохор, полностью соответствуя фамильной традиции волочиться за всякой юбкой, напропалую подбивал корреспондентке клинья, соглашаясь сдаться на поругание ученым… но – лишь в ее приятной компании. На этом месте оператор благоразумно прервал съемку.

Губернские разумники, биологи да зоологи, у которых передача пробовала проконсультироваться по поводу сюжета, только посмеивались и предлагали обождать с розыгрышами до первого апреля.

А Филиппу было не до смеха. Гигантские сухопутные раки, ползающие вдали от водоемов и не боящиеся зимы, думал он, что за чертовщина! Дядька Прохор, известный пустобрех, думал он, мистифицировать может кого угодно и когда угодно… кроме представителей средств массовой информации. К газетам, телевидению и радио относится он, странный человек, чрезвычайно, не в меру даже, серьезно. И клешня, думал он.

Он вытащил из сумки пистолет, достал обойму и принялся снаряжать бронебойными патронами, подарком таинственного дяди Сережи. Патроны пощелкивали, становясь на место. Завтра же нужно ехать домой, с тревогой думал он.

На мозаичном панно во всю стену удалой былинный купец с расписными гуслями наперевес, самый тот, чьим именем называлось заведение, увеселял подводную публику. Гусли у него были самогуды, да и сам он был парень хоть куда, поэтому пирушка получалась на славу. Золотые рыбки водили хороводы, помахивая кружевными платочками, лангусты в косоворотках отплясывали трепака, брюхастые осьминоги вздымали наполненные бокалы – числом не менее шести каждый, а подводный царь с нетрезвым лицом дырявил трезубой острогой утлые парусные суденышки, бессильно болтающиеся в кудрявых волнах Моря-Окияна.

– На тебя похож, – сказала Светлана. – Бороду бы тебе закудрявденную, и – как вылитый.

Филипп бросил взгляд на Садко, затем в зеркало и вынужден был согласиться:

– Что-то общее есть. Но на Столярова он похож все-таки больше.

Беседа о нелегкой судьбине великого русского киноактера заняла весь недолгий путь до трапезной. Филипп, возмущенно охая, ахая и активно качая головой, прослушал эмоциональный рассказ Светланы о том, как американцы в годы холодной войны обозвали фильм Садко Новым путешествием Синдбада, прежде чем пустить в прокат. У него чесался язык сболтнуть, что знает об этом давным-давно, но он сдержался – путем невероятных усилий, близких к героическим.

Зал был невелик, уютен и выдержан в псевдоморском стиле, смело смешавшем предметы разных веков и культур. Под потолком висели модели парусников, чучела рыб и почему-то крокодила; вдоль стен, убранных обрывками пеньковых канатов и гарпунами, стояли якоря, штурвалы и компасы; вход завешивали рыбачьи сети, а на огромнейшем спасательном круге, заменявшем эстраду, сверкала надпись кириллицей ТИТАНИК.

– Знаю, знаю, это жутко безвкусно и похоже на декорации к провинциальному спектаклю абсурда, – сказала повинно Светлана. – Зато здесь очень неплохая кухня и редко бывают всякие скоробогатые невежи.

– А мне нравится, – сказал урожденный провинциал Филипп. – Гляди, пираньи. Тоже в морские твари подались. Симпатичные какие! Чем их кормят, любопытно? Подгулявшими посетителями? Может, поэтому и невеж мало?